Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни

В ветеринарии нет более сложной отрасли, чем работа с крупными животными на фермах. Нагрузки колоссальные, рабочий день не нормирован – вот почему впоследствии я никогда не жаловался на перегрузки при работе с мелкими животными. Вызовы никогда не прекращались. Я беспрерывно мок под дождем, принимая роды то у одной коровы или овцы, то у другой, засыпая, только если падал от усталости. Но даже тогда меня будили и вызывали на очередную ферму, хотя лег я всего час назад. Удивительно, как мало мы спали, особенно в Западном Корке, поскольку в этой огромной сельской общине работать приходилось практически постоянно. Сон был дозволителен лишь по мере необходимости, и стойкость Дэвида была поистине вдохновляющей. Вообще-то это даже работой нельзя было назвать. Это был образ жизни. Мы жили среди таких же фермеров, как мой отец, для которых работа и была образом жизни. Поэтому мы должны были быть доступны двадцать четыре часа в сутки 365 дней в году. Некоторые виды работ, например обрезание рогов и зачистка копыт, частенько выполнялись при свете тракторных фар, потому что днем на это просто не оставалось времени. Как-то ночью я заснул, приложив ухо к груди теленка, когда прослушивал его легкие. На рассвете явился фермер, пнул меня и расхохотался: «Парень, тебе его не вылечить, если будешь на нем спать!»

Когда я работал с крупными животными, я остро нуждался не только в сне, но и в деньгах. Я не мог позволить себе машину, поэтому, работая с Финтаном Грэмом, ветеринаром фермы, где я вырос, поначалу я ездил на отцовском тракторе, сложив свои инструменты в багажник за кабиной. Заслужить признание фермеров оказалось очень непросто. Однажды я позаимствовал «Пежо» у Финтана и, возвращаясь с отела, не рассчитал угол поворота и на полной скорости врезался в глинистую насыпь. Крыло я успел заменить до возвращения Финтана из отпуска, но он, конечно же, обо всем узнал! Вскоре я купил за 350 фунтов подержанную «Мазду 232» желтого цвета. Это было мое первое крупное имущество. Масла она потребляла больше, чем бензина, и отличалась весьма нестабильным нравом. В ней не было ни печки, ни демистера, но она была моей. Я любил эту машину.

Грязь и вода летели из-под колес моей старой «Мазды», когда я, подпрыгивая на ухабах, катил по засыпанной гравием дорожке к ферме Ларри. Он вызвал меня от соседа, потому что телефона у него не было, чтобы я приехал осмотреть корову с маститом. Подъехав к концу дорожки, я увидел черно-белую колли, ковылявшую по унавоженному двору, сильно хромая. Я обратил на это внимание, хотя на ирландских фермах мне часто доводилось видеть хромых собак: эти животные не были у них в приоритете, разве что отличающиеся особыми рабочими качествами. Мастит у коров – это инфекция вымени, которая ведет к отсутствию молока, что для фермеров гораздо важнее. Я оставил машину возле ворот, которые держались на веревке, привязанной к электрическому столбу, и пошел искать Ларри.

Ларри являл собой живописное зрелище. Он стоял, сгорбившись и опираясь на приоткрытую дверь своего дома в грязных, потрескавшихся от старости болотных сапогах, в драных штанах из грубой ткани цвета навоза и в свободном ирландском шерстяном свитере крупной вязки «дженсай» с несколькими дырами. То, что было накинуто сверху, вообще не поддается описанию. Когда-то это, видимо, было плащом, но теперь превратилось в некую вощеную накидку, наброшенную на плечи и подвязанную древним, истертым почти до прозрачности кожаным ремешком. Его всклокоченные сальные волосы переплелись с длинной бородой, покрывавшей впалые щеки, а глаза сурово смотрели из-под нависших косматых бровей. Верхние зубы коричневого цвета нависали над нижней губой, что говорило о неправильном прикусе из-за верхнечелюстной прогнатии, но придавало ему какой-то трогательности. Ларри был очень сутул, а поскольку он не отличался высоким ростом, при разговоре ему приходилось одновременно поворачивать голову и вбок, и вверх, вытягивая шею, чтобы взглянуть на собеседника. Когда он говорил, из-за отсутствия нескольких зубов изо рта у него летела слюна. Несмотря на все это, он сиял, как начищенная пуговица, и его глаза искрились озорными огоньками.

Жил Ларри в трехкомнатном хлеву, крытом соломой, на крутом склоне холма в окружении деревьев и кустарников. Страшно грязный скотный двор с несколькими загонами для скота защищал дом от пронизывающих ветров. У Ларри было несколько коров, причем дойная любимица жила прямо в его доме. Корова жила в верхней части дома, расположенной чуть выше по склону холма. Ведя меня по комнатам с низкими балками, Ларри не пригибался, мне же пришлось согнуться. Он бормотал что-то про твердые соски, пока мы шли через кухню и спальню до коровника. Соски коровы действительно были твердыми как камень. Я сказал, что ничего сделать уже нельзя, спасти их невозможно.

– Ну что за ужасный человек! Просто ужасный! Вечно из всего делает проблему! Наверняка есть какой-нибудь способ! Ну, хоть какой-нибудь!