Слушая животных

Мама и папа обожали всех своих шестерых детей, в этом не было никакого сомнения. Но для них — а в то время и для всех ирландцев — объятия, поцелуи и другие физические проявления любви и симпатии были просто неприемлемы. Как только мы могли твердо стоять на ногах, мы сразу включались в жизнь фермы. Слабость и зависимость от постоянной лести или уговоров в нашей семье не поощрялись. За все свое детство я лишь раз видел, как мама и отец обнимались на кухне, да и то случайно, потому что я вошел неожиданно для них. Полагаю, что они обнимались чаще, чем я думал, ведь у них было шестеро детей. Просто публичная демонстрация привязанности в то время не считалась нормой поведения.

К старости отец немного смягчился. Когда я приезжал их навестить, мы добродушно подшучивали друг над другом. Наши отношения стали более дружескими, чем раньше. Оглядываясь назад, я радуюсь, что у нас появилась возможность посмеяться друг с другом в поздние годы жизни отца, когда я перестал быть его подручным на ферме или «сыном, который хочет стать ветеринаром». Но обниматься он по-прежнему не любил. Как-то раз, когда мы вернулись с мессы, по дороге с которой я позволил себе неуместные замечания по вопросам, касаемым Книги Бытия, мне захотелось обнять его на кухне. Это было физическое проявление моей готовности согласиться с его непримиримой точкой зрения, хотя сам я никогда не верил в «огненный шар» гнева Господнего. Отец буквально замер. Он не знал, как вести себя при такой демонстрации любви и уважения за верность своим убеждениям. И я отступил назад. Наверное, поэтому, став взрослым, я так часто обнимаю людей. Похоже, я изменил отношение к некоторым ценностям, но, кроме того, я верю в силу искренних объятий, ведь в них половина успеха в деле оздоровления человека — не тела как такового, но сердца и души.

В эмоциональном плане я сильно отличаюсь от своего отца — я иногда плачу и люблю обниматься, — но физически мы очень похожи, и у меня такая же привязанность к земле, которая, как и у него, течет по моим венам вместо крови. Когда я впервые увидел поле и покосившиеся фермерские постройки, которые должны были стать местом действия еженедельной программы «Супервет», я сразу ощутил какую-то первобытную связь со всем этим. Увидев эти ветхие амбары, я мгновенно понял, что это мой духовный дом, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы осуществить здесь свою мечту. Я решил, что должен сделать это место своим, заботиться о нем и развивать, вдохнуть в него новую жизнь, восстановив и снова заселив животными.

Когда мы строили нашу клинику, то не могли изменить ни дюйма окружающего пространства, поскольку эти земли являются частью охраняемой зеленой зоны. Оказалось, что это даже хорошо. Я обрел свой оазис покоя, как тот, что был у нас с отцом в Глибе. Я нашел собственный Глиб. Каждый день я ощущал себя невероятно счастливым, наблюдая за сменой времен года на этом поле. Бедный папа был бы потрясен, узнав, сколько я заплатил за каждый квадратный фут этой земли. Покупка земли для клиники Фицпатрика была очень далека от «хорошей сделки», которую мог бы одобрить отец. Но мне это было необходимо!

Я очень рад, что отец однажды посетил это место, когда строительство шло полным ходом. Он был одет в свой синий воскресный костюм с лучшим носовым платком в нагрудном кармане, а его седые волосы были аккуратно причесаны. Он важно расхаживал по территории, заложив руки за спину, как помещик-аристократ. Нам с мамой, которая приехала с ним, было очевидно, что он очень горд, хотя и не признается в этом. Думаю, он был отчасти разочарован тем, что я не остался в Ирландии, став там известным ветеринаром и фермером, хотя я и заметил гордый блеск в его глазах.

Я благодарен судьбе за то, что смог показать ему, что я здесь создал.

Не знаю, понял ли он, когда я сказал ему, что один уголок здесь сделан специально для него. В то время все, включая банк, твердили, что мой план оборудования уютного лекционного зала на втором этаже перестроенного сенного амбара — это неразумное использование пространства. Поскольку местные власти позволяли только перестраивать, не возводя ничего нового, нам пришлось ошкурить старые ржавые фермы, которые поддерживали здание, и спрятать их в стены. Я хотел, чтобы это место стало источником вдохновения и просвещения, потому что старый амбар в точности напоминал наш сенной сарай в Баллифине, где отец частенько обучал и воодушевлял меня.

* * *