Слушайте звезды! (сборник)

— Думать не возбраняется, — пробормотал Винклер. — Ладно, — решил он после небольшой паузы. — Сейчас мы все равно ничего не можем предпринять. Оставим постоянный вызов, и давайте делом займемся.

Какое дело имел в виду командир, стало ясно через несколько минут, когда Винклер, дав задание автоматам выйти в океан, включил экраны. Автоматы резко выбежали из корабля и направились к берегу. Но шлюпка, которую они попытались столкнуть в воду, натыкалась на невидимую преграду и не двигалась с места, словно врастала в песок у кромки воды. Понаблюдав некоторое время за бесплодными попытками автоматов, Винклер дал им команду вернуться и попробовал поднять зонд-наблюдатель. Зонд взвился над пальмами, но в пятнадцати метрах над верхушками замер.

— Стоп, — сказал Винклер. — Граница. Наше поле абсолютно ни к чему. Мы под колпаком более основательным. И не мудрено, что автоматы доложили — поле выключилось. Как оно могло выключиться третьего числа, если мы его включили только пятого? Все в порядке, в смысле аппаратуры.

— Позвольте, — сообразил вдруг Тронхэйм, — но ведь это значит, что тахи…

— Поймать бы этот арбуз, — мечтательно произнес Сергиенко, — да распотрошить, да посмотреть, какой такой у него внутри таймер направленного действия…

— И Анен Сима не нашел колдуна на острове потому, что видел в тот момент все в черно-белом варианте, — сказал Тронхэйм. — Колдун-то был дома, да только в другой день… Ай да тахи. Не советую ловить такого зверя, — повернулся он к Сергиенко. — Ты его поймаешь, а он тебя в прошлый год отправит, как ты к этому отнесешься?

— Плохо отнесусь, — сказал Сергиенко. — В прошлом году я ногу сломал. Три дня ходить не мог, ничего приятного.

…Тронхэйм второй час бродил по острову, рассматривая черные пальмы с темно-серыми листьями, черные волны, белый песок… Унылость мира, лишенного живых ярких красок, навевала грустные мысли, иногда Тронхэйму казалось, что теперь остров никогда не вырвется из-под колпака прошлого, люди не вернутся в свое собственное сегодня… Сегодня, четвертого апреля по местному времени (или все-таки шестого?) за обедом исследователи развлекались теоретизированием на тему тахи, розовых, табличек с загадочными рисунками… Тронхэйма раздражала болтовня товарищей, и, хотя он прекрасно понимал, что причина раздражения в нем самом, ему не становилось от этого легче. После обеда он ушел в пальмовую рощу, и теперь бессмысленно шагал взад-вперед, иногда в задумчивости натыкаясь на мохнатые серые стволы. В ушах завязла дурацкая песенка, которую с утра напевал Ланской:

Тахи-тахи-тахионы,
Как в саду цветут пионы,
Меж пионов — резеда,
Вот какая красота.

Итак, теперешние островитяне ушли с материка потому, что там появились растения, нападающие на людей. Аборигены переселились на коралловые острова, и теперь живут под охраной тахи. Тахи, оберегая собственные гнезда, устроенные в песке, в дни ураганов отправляют острова в прошлое… на два-три дня, не больше, а потом? В какой день вернутся острова, когда кончится ураган?

Видимо, в тот, в который буря окончательно утихнет? И все пойдет по-прежнему. Знают ли сургоры, что творится вокруг в те дни, когда возвращается прошлое?.. И еще Тронхэйм думал о колдуне Карпацико-тине. Что-то беспокоило Ипполита Германовича, и он вновь и вновь перебирал в памяти подробности разговора со знахарем, детали встречи.