Слушаю и повинуюсь

– Что, спать собираешься? – искренне изумился Валид. – Завтра же объявят об Испытании. А как же помечать о луноликой Алие?

– Валид! Спи! Завтра и так вставать на рассвете.

– Вам вставать. Я с тобой ко дворцу не пойду.

Амин приподнялся на локтях, вгляделся в сумрак.

– Почему?

– Потому что, – отрезал Валид, замолкая и начиная напоказ похрапывать.

Амин вздохнул и закрыл глаза. Прелести красавицы Алии его действительно не волновали. А о том, как он наконец-то поговорит с глазу на глаз, на равных, с братом, он пока боялся и мечтать.

Валид открыл глаза, когда юноша задышал ровно и мерно. Спросил тихонько: «Амин, спишь?» и, не дождавшись ответа, соскочил на пол, на цыпочках прошел к окну. Выглянул, мелодично посвистел. В ответ ему раздался такой же свист – снаружи. Валид удовлетворенно кивнул и вернулся в кровать. Окно на миг закрыла рваная, гротескная тень и тут же исчезла.

– Вякнешь что-нибудь об этом, – повернувшись к Насиму, мрачно предупредил Валид, – и я скормлю тебя им, – кивнул он на окно. – Они вечно голодные.

Насим не отозвался, и Валид привычно скорчился под покрывалом, точно птица на насесте, но затихать и не думал.

– Слушай, колдун, чего ты к нам прицепился?

Насим молчал, и Валид с тяжелым вздохом снова выскользнул из-под покрывала. Уселся рядом с мальчишкой-рабом.

– Ну? Я жду. Ты же прекрасно понимаешь, что мне известно, кто ты. Это для Амина ты бедненький и несчастный. А я помню, кто ты действительно такой. И тащить с собой обузу и предателя не стану.

Насим поднял голову. В темноте его глаза сверкнули совсем недобро и уж вовсе не покорно.

– Предателя? Это ты его предашь, Амани. Хотя для тебя это будет ничем, да? Мой брат ведь тебя поймал?

Валид молча смотрел в ответ.

– Поймал, – кивнул Насим. – Я, может, и лишился магии, но чувствую ее очень хорошо. Ты привязана, Амани. Этот мальчишка из Яммы нужен тебе, чтобы освободиться?

Валид улыбнулся.

– А что, ты воспылал к нему внезапной любовью, Ра-шид? – по слогам произнес он имя, и мальчишка ответил ему гневным взглядом. – Не играй со мной, колдун. Мне известно так же, что все свои годы рабства ты успешно от своих хозяев избавлялся. Очень… красиво, кстати. Мы с Манат смеялись… особенно над третьим… как его звали? Что, уже не помнишь?

Насим отвернулся и с головой укрылся покрывалом.

– Да ладно, колдун, чего стыдиться-то? Тут все свои. Я тоже своих хозяев убиваю. Ах да… Твоим третьим был не хозяин, а хозяйка. Добрая… Я видела ее у Вадда, кстати. Красивая. Никогда не думала, что Черный Рашид может быть к кому-то так нежен. А она знала, кто ты? Кем ты был?

– Замолчи, Амани!

– Тише, кодун, тише… Хозяина разбудишь. И вообще, чем ты недоволен? Я пою тебе. Нравится? – Валид усмехнулся и рывком повернул раба лицом к себе. – Ну? Так какого шайтана ты с нами?

Насим смахнул его руку и снова отвернулся.

– А… Ну конечно… Решил, что раз мне нравится этот светловолосый мальчик, ты можешь состроить из себя при нем бедненького, несчастного – так, чтобы Амин попросил тебя освободить? Да? Так ты думаешь?

Насим молчал.

– Не бывать этому, – спокойно произнес Валид, вставая. – И учти, попробуй сделать Амину хоть что-нибудь из твоих милых штучек – я скормлю тебя гулям. Ты знаешь, какие в Гарибе гули?

Насим снова промолчал.

* * *

Аллат кокетливо поправляла косы, неспешно выходя из-за горизонта. Но собравшимся на площади перед дворцом было не до прелестей солнечной богини.

Султан Гарибы не ограничивал будущего жениха единственной дочери ни в положении, ни в богатстве. Самый распоследний бедняк из-за моря мог прийти, победить и получить руку луноликой Алии. А также, в перспективе, и всю Гарибу, ибо наследников, кроме дочери, у султана не имелось.

Так что на площади кого только не было – от царевичей до бедняков – различия им не делал ни султан, ни собравшиеся в переулках зеваки. Добрые горожане выкрикивали ставки: кто продержится дольше, и что на этот раз выдумает султан, да продлятся дни его вечно, осененные благословлением богов.

Вот хмурая Аллат поднялась над горизонтом, ударил набат, а за ним и взвыли трубы, возвещая появление султана. Балкон, на который ступил мудрый, милосердный, великий и т. п. правитель Гарибы находился как раз на солнечной стороне, так что лучи не давали рассмотреть ни лицо великого, ни его свиту. Зато голос слушать не мешали. Мягкий, совсем еще не старчески-надтреснутый приятный баритон.

Амин, потупясь и закрывая глаза от ярких лучей, привычно пропустил вступление и поднял голову, только услышав:

– Кто за десять дней принесет моей прекрасной дочери шкуру великого крокодила Зантсиба, что в живет трех днях пути отсюда в королевстве джиннов, тот станет ее мужем.

Позади приглушенно охнул Насим, а на площади воцарилось мертвое молчание вплоть до того момента, пока султан, пожелав удачи, не покинул балкон.

Потом стоящий неподалеку от Амина юноша-побережец толкнул своего спутника и громко поинтересовался:

– Слушай, Рахим, а может он, того, пошутил?