Служанка

И сейчас, на контрасте с этой здоровой, фигуристой малышкой, я отчетливо понял, что все время бегал по кругу, как цирковая лошадь, в поисках утраченного. Вернее, так и не приобретенного. Я замечал лишь таких же обманчиво невинных выросших лолиток, и, переспав, забывал.

Надо же! Меня бросило в жар — сейчас Ника для меня и есть та запретная, табуированная мечта, жестко трахнув которую, я уверен, освобожусь от фетиша.

Затащить в постель, я думаю, труда не составит. Грамотный пикап в умелых руках — страшное оружие. А судя по тому, как она ведется и обиженно дует губы, устроить ей эмоциональные качели будет проще простого. Я пялился на ее грудь, почти слюни ронял, а потом сухо перевел разговор в деловое русло — раз. Сегодня отчитал за домработницу — представляю, как у нее срывает крышу при ее амбициях госпожи. Значит, теперь можно и погладить, сделать вид, что холодность — это случайное явление. Первое правило пикапа сбивать с толку, чередуя кнут и пряник.

Теперь дело за пряником. Пора показать товар лицом, разумеется, не весь, только тот, что выше пояса. Где там моя ракетка? Нужно немного и встряхнуться, и извлечь пользу.

Полчаса остервенело долблю мячом в стенку, рука постепенно приноравливается к рукоятке, и я уже забываю обо всем. Не сравнить, конечно, с нормальной игрой с партнером, но хоть так, как есть. Хотя почему я не додумался спросить у Вероники? Может она играет? Вряд ли. Ее, как взрывной волной, снесет одним ударом — косточки тонкие. Вся такая воздушная, просто нимфа…

Ну что ж, пора на охоту. Стаскиваю футболку — ловись на загорелый торс, как на блесну, рыбка- пираньюшка.

Однако, либо такая рыбалка не мое, либо сегодня с клевом что-то не то.

Ника лежала на шезлонге возле бассейна, и по идее это самый подходящий случай покрасоваться и спросить про теннис. Ага, заметила! Я же делаю вид, что поправляю кроссовок и застреваю на лесенке террасы. Поскольку меня уже заметили, то я не спешу.

— Барин, позвольте пройти!

Наверно, если б меня шандарахнуло молнией, я бы меньше был поражен. Что-то нереально крышесносное было в этом «Барин». Поднимаю глаза и успеваю «сфотографировать» буквально на пару миллиметров съехавший вниз уголок губы. И тут же почтительно потупленный взор.

Аня, домработница, собралась, видать, идти мести дорожки, и я загородил ей проход. Стоит ждет. А я не могу сдвинутся с места. Что это было? Откуда — то из провинции приехала и считает, что словом «барин» может заменить обращение по имени? Или же это тончайший стеб, тень которого я успел поймать? Но как бы то ни было, я расплылся в идиотской улыбке. Вот он разрыв шаблона — получаешь то, чего в жизни не ожидал. Не знаю, почему это слово так сработало, но я реально почувствовал, будто лопнули железные тиски, сковывавшие напряжением душу. Я поймал себя на мысли, что с момента приезда в родной дом ни разу не улыбнулся. А сейчас никак не могу вернуть рот на исходную. Что за черт! Еще подумает, что я такой же напыщенный индюк, как Вероника, ссыкушка, которая заявила, что ее нужно величать по имени- отчеству, и я одобряю такое обращение. или оно мне льстит. Кое- как задавливаю улыбку и становлюсь пригодным для диалога.

— Ты Анна?

— Анна, — очень приятный голос, неожиданно чистый и глубокий, словно обволакивающий мягким бархатом.

— Я Тимофей.

— Без Матвеевич? — уточняет.

— Без!

— Запомнила, — ответила строго, но, черт, либо мне мерещится, либо на самом деле снова поймал ту же самую крохотную искорку стеба. А глаза сквозь очки смотрят серьезно. — Тимофей, все же позвольте пройти.

— А, да, конечно! Запихиваю шнурок в кроссовок и поднимаюсь на ступеньку. Обхожу девушку, и невольно мой нос, как у полицейской собаки, настраивается в ее сторону. Тончайший, едва уловимый аромат словно забирается в душу, под кожу, в мозг и пробуждает какие — то теплые воспоминания. Сердце замирает от восторга. Кажется, сладкий мандарин и длинный шлейф еще каких-то невообразимо вкусных ноток.

Мама всегда говорила, что запах мандаринов у людей старшего поколения связан с Новым годом. Тогда их привозили тоннами из Абхазии, и это были совсем не те восковые мандарины, которые сейчас в любое время года можно найти на прилавках магазинов. Привезенные из настоящей заграницы — Марокко, Турции, импортные — они не пахнут. У них смазанный вкус. Конечно, и сейчас есть абхазские, но они ж сезонные. Ловлю себя на мысли, что почти все женщины, с которыми случалось пересечься на почве плотских удовольствий, были по сути такими же импортными мандаринками. Яркие, с этикеткой, но не сочные, не ароматные, сплошной эрзац.