Служанка

Единственное, что продолжало беспокоить, — не пострадает ли таким образом их авторитет. Но и девушка, и ее жених вели себя неизменно почтительно, так что, снисходя до их общества, супруги испытывали даже некое особенное, щекочущее нервы удовольствие. Как сильные мира сего, когда инкогнито отправляются на поиски приключений.

С появлением девушки в доме поселилось почти такое же счастье, такая же безмятежность, какие ангел посылает глубокой ночью послушным детям.

А раз так, то настало время и неминуемого явления сатаны.

В субботу, когда время близилось к вечеру и супруги — чего уж скрывать! — уже предвкушали очередную карточную идиллию, их осчастливил визитом давно не заглядывавший братец Карой.

Вот он влетает к ним с просветленным лицом к сияющим взором. Само волнение. С порога предупреждает, что, к сожалению, времени задержаться подольше у милых родственников почти нет, хотя:

— Знаю, сердитесь, что давно к вам не забегал.

Вот какой молодчина их братец Карой. Однако напрасно он распаляется. У обоих супругов в уме одна и та же мысль: «Интересно, зачем этот вымогатель на сей раз явился? Неужто хватит нахальства опять просить в долг?»

А между тем Карой заводит речь о прямо противоположном. О том, что его пригласили распорядителем на воскресный пикник торговцев. Что он там сможет задарма пить и есть сколько влезет. Больше того, ему еще причитается процент с выручки — все, что останется после благотворительного пожертвования Сумма такая, что он наверняка рассчитается с долгами.

Здесь он делает паузу и, похоже, задумывается, не спросить ли ему: может, милые родственники испытывают материальные затруднения? А то, если надо, он готов помочь.

Такой беззаботный, веселый, лихой этот Карой — ни дать ни взять обедневший аристократ. Но легче усыпить бдительность десяти коммивояжеров, чем Зигоры с супругой.

Они ждут не дождутся конца этого визита. И вот Карой уже поднимается, чтобы прощаться. Критические минуты, обычно он преподносит сюрпризы под самый занавес.

И вправду Карой словно внезапно о чем-то вспомнил:

— Ах, да, послушай, у тебя не осталось той типографской бумаги, что ты с завода носишь?

Бумаги?! Хозяева не знают, пугаться им или вздохнуть с облегчением. Неужели он только за этим пришел?

— Бумага-то? Из конторы? Да думаю, есть еще! — отвечает Зигора.

Он не смеет и виду подать, что ему интересно, зачем это Карою понадобилась бумага. И Зигора собрался было пойти принести ему, пусть подавится.

Но Карой пренебрежительным тоном, так, между прочим, сам объясняет зачем!

— Видишь ли, — говорит, — хочу попросить у тебя на вечер черный сюртук. Я человек аккуратный, помять боюсь, а в типографский-то лист его завернуть — милое дело.

Карой выпаливает это скороговоркой, и Зигора от ужаса поначалу не может понять ни слова. Наконец он берет себя в руки.

— Извини, но черный сюртук мне и самому нужен. Не могу я его тебе дать!

Карой искренне изумлен.

— Что? Вы, может быть, тоже собираетесь на пикник? Тогда дело другое.

Зигоре вдруг вспоминается прошлогодний заводской бал, где Карой заказал на весь стол шампанского, и это стоило половины месячного оклада. Зигоре, разумеется. Не удержавшись, он раздраженно запротестовал на свою голову:

— Никуда мы не собираемся! Очень надо!

— Ну а раз так, то не все ли равно, будет твой сюртук в шкафу висеть, или я его немного проветрю? Он что, рассыплется от этого? А утром к восьми я верну.

Сердце у Зигоры мучительно сжимается. Неужели выхода нет?

Хоп! Вот прекрасная и правдивая отговорка:

— Но ведь тебе мой сюртук не подойдет. Он и мне-то немного жмет.

— Что? Он мне мал? — приходит в негодование Карой. — Как у тебя язык повернулся? Ты ведь в груди меня шире!

Очковтирательство! Бесстыдная ложь! Карой долговязый, костлявый малый. А Зигоре в магазине готового платья и выбрать нечего, разве что в детском отделе.

Но Карой одним прыжком подскакивает к Зигоре и хватает его за плечо. Прижавшись спина к спине, они меряются, при этом Карой слегка подгибает колени и призывает в свидетели сестру:

— Ну, скажи, Янка, разве не он в груди шире? Он и в плечах-то пошире будет. А ну-ка! — Изогнувшись, он заводит руку за спину и измеряет пядью. — У меня пять пядей, а у тебя — пять с половиной… Вот видишь, я же говорю, что ты в плечах на полпяди шире меня.

Зигора был бы счастлив поверить в это открытие. Да и жена подтверждает:

— И правда! Кто бы мог подумать? Карой настолько выше, а ты все-таки его шире!

Ну нет! Зигора и на такое счастье не променяет свой сюртук. Он готов стоять до конца. Но Карой уже уверен в успехе.

— Эй, послушай-ка, — говорит он. — Самое лучшее — взять да примерить. Не подойдет — не возьму.