Служанка фараонов

Каар трудился с утра до ночи и изготовил, наконец, столько кувшинов, что подвязал их горлышками вниз под плот и отправился вниз по Реке. Он добрался до той гавани, откуда изделия из Страны людей уходили в чужие земли. Там за хорошие товары, сделанные без изъяна, можно было получить больше, чем на рынках камышовой страны. А когда он вернулся назад с несколькими купленными им ослами, тащившими на спинах зерно, тогда уж он смог выкупить и взять к себе нашу мать.

Наша мама! Годы на чужбине рано состарили ее, так что управляющий царскими амбарами, которому она подчинялась, посмотрел сквозь пальцы на ее уход и не потребовал за нее слишком высокую цену.

Каар попросил меня помочь в переговорах, но мне даже не потребовалось обращаться к Аменет, чтобы она замолвила словечко.

Брат задрожал, когда у него в руках оказался документ, возвращавший ему нашу мать; я тоже не могла сказать ни слова. Потом я неожиданно вырвала свиток у брата и побежала вперед, так что он едва смог меня догнать.

А потом мы стояли, переводя дух, перед матерью. Сначала она не сообразила, чего мы от нее хотим. Но когда, наконец, она начала понимать, то бросилась Каару на грудь, и ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.

Вскоре после этого Каар привел жену. Она была дочерью бальзамировщика из Западного города и обеспечила ему покупателей, потому что ее отец заказывал ему большие кувшины для внутренностей покойников. Брат вскоре научился делать их очень искусно и украшал головами четырех детей Хора, так что все вокруг хвалили его товары, и дела его шли хорошо.

А когда у брата стал подрастать первый ребенок, тут и наша мать, наконец, научилась языку людей, ведь маленький Сенеб был к ней очень привязан и все время болтал с ней. Вместе с ним она входила в мир слов, перед которым так долго и упорно держала на запоре уши, уста и сердце.

Год за годом Река выходила из берегов. Она становилась широкой, как море, а затем отступала назад, оставляя черный, плодородный ил в садах и на полях. Солнце ежедневно всходило на небесах, и Амон-Ра, владыка престолов, посещал свою землю. Под его лучами давало всходы и вырастало то, чем жили люди. Но и они не сидели сложа руки. Люди рыли каналы и поднимали воду на те земли, которые Река не могла увлажнить, так как они лежали слишком высоко. Они отвоевывали у красной, пыльной пустыни одну пядь земли за другой и теснили Сета, злодея Сета, бога ненависти, убившего собственного брата, все дальше и дальше в его унылые владения.

Мне все же казалось, что власть Сета простирается не только на львов и пантер в горах пустыни.

Но однажды – я не знаю, сколько раз Река заливала землю с тех пор, как ее коснулась моя нога, во всяком случае, я давно уже перестала быть ребенком: проходя по двору, я чувствовала на себе взгляды пажей, слышала за своей спиной шушуканье и заливалась краской, – так вот, однажды Аменет послала меня зачем-то на кухню.

Выйдя из дверей, я уловила странную музыку, какой никогда раньше не слышала. Я пошла на звук и увидела, что в части двора, обращенной в сторону города, куда днем имел доступ народ, собралась толпа. Может быть, это зеваки, которые порой приходили туда, чтобы поймать взгляд Доброго бога? Но ведь сегодня не праздничный день, когда царица обычно показывалась на балконе.

Никто не признается по доброй воле, что его мучает любопытство. К тому же я знала, что Аменет станет браниться, если я слишком долго задержусь. Но могла же я незаметно сделать небольшой крюк через внешний двор и посмотреть на музыкантов.

Их было трое. Один – старый мужчина, по-видимому, слепой. В руках он держал инструмент, каких я еще не видела. Натянутые на нем струны издавали совсем не тот нежный звук, что арфы в храме Амона. Нет, инструмент звучал резко и возбуждающе. Даже голос певицы странно будоражил душу. Если наше пение выражало благоговение, почитание, самоотречение, то здесь во всем: в звучании струн, в звуке голоса и в страстных жестах – был бурный протест и упоение радостью. Я хотела, не останавливаясь, пройти своей дорогой мимо музыкантов и не смогла. Все пленяло меня: пестрые одежды, незнакомые звуки, бородатый старик и, не в последнюю очередь, третий в группе – молодой мужчина, взмахивавший бубном.

Нет, они не были родом из Земли людей. Здесь мужчины не носили бороды, за исключением царя, который подвязывал бородку лишь во время торжественных церемоний. Никто не надевал таких платьев из шерстяных тканей в яркую полоску, какие были на обоих мужчинах. Не пришли ли они из земли песка, из презренной Страны Речену или, может быть?.. Нет, они не могли быть из Страны бога!

Женщина пела на чужом языке, и я ее не понимала. Но тут молодой мужчина отложил бубен и, подождав, пока утихнут рукоплескания, раздавшиеся после окончания музыки, начал говорить. Он говорил на языке людей, только его слова звучали чуть-чуть резковато.