Служащие Ваитюру(СИ)

Слышащий Ваитюров, обращающиеся к Ваитюрам и передающие знания сквозь века -- вот те, кто образовывал верхушку общества. И хотя без охотников и рыбаков жизнь не представлялась возможной, без Зрящего, жрецов и художников она не являлась бы человеческой, была бы животной. Животные обладают своей мудростью, но у человека должна иметься собственная. И людям, сумевшим начать общаться с Ваитюрами, заглянувшим хоть немного в незримые миры, не хочется возвращаться к жизни без этих знаний. Зрящий, жрецы и художники -- те, кто привнес смысл в жизнь, и потому их уважают.

Но самого Охотника особое отношение смущало. И хотя он мог сделать незримые миры видимыми для всех, сам он их не видел. Да, он мог передать следующим поколениям мудрость, хранимую в словах, но сам их силой не владел. Он знал немногим больше, чем другие охотники, но, ценя эти знания, не позволял проявлять к себе благоговение: подобного были достойны Зрящий и жрецы, но не он.

И все же многие думали, что передающий мудрость ею и владеет, и поскольку к жрецам можно было обращаться лишь с особыми вопросами, а Охотник вел себя не так, как жрецы, ему дали имя Отвечающий на вопросы. Нет, оно не могло заменить ему настоящее имя, но являлось большим, чем было первое.

Первые имена детям дают родители. И первое имя мало что значит. Оно включает в себя любовь матери и ожидания отца, оно описывает внешность или обстоятельства появления на свет. Первое имя -- то, каким увидели тебя другие. В этом смысле "Отвечающий на вопросы" близко к первому имени, но в нем содержалась не только оценка Охотника окружающими. Он сам решил стать Отвечающим на вопросы, поскольку имел такую возможность, а значит, он сам определил себя, и потому имя "Отвечающий на вопросы" близко ко второму, настоящему имени.

Настоящее имя выбирает себе каждый сам, услышав себя и осознав, кем будет являться для хэимели. И если бы Охотник свел свою жизнь к ответам на вопросы, имя, данное другими, могло бы заменить ему настоящее. Подобное случается редко: назвав единожды свое имя Зрящему, человек остается с ним до последнего вздоха, следуя выбранной самолично и Ваитюрами судьбе. Но случались и надломы, когда один путь обрывался и начинался новый. На новый путь можно было ступить лишь с новым именем, новым направляющим. Открыв в Охотнике художника, его хотели направить по новому пути, большинство в хэимели считало, что нуждается в этом. Но он не согласился, хотя то и дело ступал на предложенную дорогу. Нельзя идти по двум тропам, нельзя иметь два имени -- так гласила мудрость, это он сам запечатлил, чтобы передать урок еще не родившимся. И все же он рисковал, не желая предавать свой выбор, но и не смея отказывать в помощи другим жителям хэимели. В конце концов, его собственное настоящее имя велело помогать каждому. Наперекор всему.

Из книги "Служащие Ваитюру" профессора Гриммюрграса

"Правомерно ли считать традиции лишь данью прошлому, не имеющей никакой ценности для общества в настоящем?"

Гриммюрграс облизал губы, провел языком по нёбу и прикрыл глаза, пытаясь ощутить вкус этой фразы, а особенно слова "правомерно". Он не был уверен, что его стоило употреблять. Не слишком ли тяжело звучит фраза? Не сверхнаучно?

Вся тонкость состояла именно в чувствовании границы, когда научный язык переходил в сверхнаучный. (Кажется, термин Фаннара: когда Гриммюрграс вспоминал это слово, оно звучало в голове с его презрительной интонацией.) И в каждой конкретной ситуации она пролегает в разном месте. Увы, Гриммюрграс до сих пор не овладел этим умением, так что написание работы занимало приличное количество времени и отбирало слишком много сил. Другое дело -- литературный язык! И если бы вместо научной работы он писал художественное произведение, оно бы уже давно увидело свет.

Гриммюрграс отложил ручку и потянулся. "Правомерно", да?

-- Правомерно ли использовать слово "правомерно" в монографии? И правомерно называть тебя монографией, радость моя? -- Гриммюрграс постучал костяшками пальцев по исписанным листам, бывшим скорее неупорядоченными черновиками, в которых даже он сам с трудом разбирался.

Ему казалось, что другие профессора пишут работы последовательно, а не так, как он: разрозненные абзацы из разных частей будущей монографии, план которой имелся лишь у Гриммюрграса в голове, да и то неточный и время от времени подвергающийся коррекции. Проверить свои предположения Гриммюрграс не мог: его друзья имели только докторские степени, и до звания "профессор" им было далеко (по многим, зависящим не только от их научной деятельности, причинам). А метод написания научной работы доктором мог разниться с методом написания профессором. Обо всем этом Гриммюрграс задумывался, лишь когда пытался упорядочить черновики, и всегда переполнялся желанием провести исследование по данному вопросу, хотя он и не входил в сферу его компетенции.

-- Умственный труд до завтрака не продуктивен, профессор. Ты об этом не знал?

-- Я уже позавтракал, -- улыбнулся в ответ Гриммюрграс, повернувшись к вошедшей Фанндис.