Служба - дни и ночи [сборник]

— Да, да, композиционно! — вспомнила старушка и продолжала: — Я говорю: «Возьми, дочка, сумку. Она в комнате, за диваном». И опять не обратила внимания, как долго несла она сумку. Оказывается, — это я только сегодня догадалась, — она в сумке ключи искала и забрала их. А вот деньги, шлюха пакостная, не тронула. Боялась, что быстро обнаружу пропажу. В общем, рисовали они меня, рисовали, а затем встали и говорят: «На сегодня хватит». На прощание дали лист бумаги с какой-то мазней, объяснили, что это наброски портрета, и предупредили, чтобы я хранила лист до следующего их прихода.

— Когда они обещали снова прийти?

— Через неделю. Но я прожила там больше. Хозяева приехали только вчера, часов в двенадцать дня. Пропажу обнаружили к вечеру. А про ключи я узнала, когда домой сегодня пришла.

— А как дверь открыли?

— К сестре на такси съездила. Там запасные ключи хранились. Быстренько возвратилась от сестры, вошла в свою квартиру и глазам собственным не верю: погром! Сами видите. Я почти ничего не трогала.

Ветров действительно видел, что в квартире устроен полный кавардак: одежда, постельные принадлежности разбросаны на полу, мебель сдвинута с места. Лейтенант спросил:

— Наши товарищи осмотр сделали?

— Да, да. Сразу же приехали после моего звонка. Все записали, сфотографировали. Как вы думаете, замки в дверях нужно поменять?

— Думаю, будет не лишним, хотя уверен, что воров мы скоро найдем. Что они взяли?

— Ой, все! Буквально все, супостаты, забрали: три ковра, мою шубу и шубу приятельницы.

— Какой приятельницы?

Старушка замялась:

— Понимаете... Знакомой одной...

— Какой знакомой, как ее фамилия?

Татьяне Николаевне деваться было некуда. Она, очевидно, махнула рукой на предупреждения Плетень: та строго-настрого наказывала ни перед кем не распространяться, что квартира, по существу, превращена в камеру хранения. Встреча с лейтенантом вселяла в старуху надежду — наконец-то можно будет отделаться от ненасытной соседки. Хозяйка сказала:

— Рядом, в тридцать седьмой квартире, живет одинокая молодая женщина. Дома бывает редко, боится, что воры залезут. Вот и попросила, чтобы я кое-что взяла на хранение.

— Что же вы хранили?

Старушка привела огромный перечень вещей. Ветров понял, что при обыске у Плетень изъята только небольшая часть похищенных и награбленных ценностей. Теперь все это оказалось в руках преступников. Надо было действовать быстро и решительно.

Ветров подошел к телефону и позвонил в отдел. Ему нужен был Харитонов. К счастью, следователь оказался на месте. Ветров быстро объяснил ему ситуацию, попросил предъявить старушке на опознание фото Рыжова, Сашко, Толстой. Харитонов пообещал скоро приехать.

Ветров положил трубку и спросил:

— Где ваш портрет?

— Какой портрет? — не поняла старушка.

— Который они рисовали.

— А, этот, — сказала старушка и встала со стула, — сейчас.

Она принесла из кухни большой лист бумаги. Ветров рассматривал непонятную мазню, нагромождение каких-то колесиков, палочек, крестиков, кружочков. Затем возвратил «картину» хозяйке.

— Похоже, ничего не скажешь.

— Что, похоже?

Ветров смутился и пояснил:

— Этот абстрактный рисунок, по-моему, действительно похож на портрет.

Затем он попросил старушку подождать приезда Харитонова, а сам направился дальше. Теперь Ветров не сомневался, что кража — дело рук Толстой и ее дружков. Сейчас важно не дать им продать краденое.

День клонился к вечеру, и лейтенант быстро шел по улице. А вот и дом Рыжова. Ветров мельком оглядел двор — никого, и пошел к калитке деда Леонтия.

Обычно дед находился во дворе, но сейчас его не было видно. Ветров толкнул дверь тамбура — открыто. Вошел. После яркого солнца помещение показалось лейтенанту сумрачным. Он постоял несколько секунд на месте, пока глаза привыкли к полутьме, затем подошел к следующей двери, потянул ее на себя, перешагнул через высокий порог.

Дед сидел за столом, а напротив... Мазурин.

«Молодец Каменев, — подумал Ветров, — уже успел Мазурина сюда направить», — и, поздоровавшись, пошутил над Мазуриным:

— Чутье у тебя, Петр Андреевич, как у сыщика. Я только подумал о тебе, а ты уж тут как туг, — и, повернувшись к хозяину, спросил: — Как себя чувствуете, дедушка?

Дед пошамкал губами, не спеша ответил:

— Сегодня хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра. А ты, соколик, проходи и садись, в ногах-то правды нет.

Ветров присел на деревянную скамейку возле стола, молча взглянул на Мазурина. Тот понял, что интересует оперативного работника:

— Вот дедушка говорит, что вчера они весь вечер пьянствовали в огороде. После этого Толстая и Сашко ушли, а Рыжов завалился спать прямо под деревом. Утром, часов в одиннадцать, они снова встретились и почти весь день продолжали попойку. Только минут сорок, как Толстая и Сашко ушли, а Рыжов вошел в сарай и до сего времени так и не выходил оттуда.

— Может, вышел?

— Да нет, мы бы увидели, — возразил дед. — Дверь в сарай одна, вот посмотри в окно, у нас как на ладони. Поэтому и сидим здесь, а не на солнышке.