Служба В Потешных Войсках Хх Века

– Женька, не трогай парня. Он службу несёт! – крикнул кто-то из старослужащих. Но тот как не слышал. Дыша в лицо дневальному, прижал его к стенке. Солдат оттолкнул Яценко, а тот ударил его по щеке. Эту безобразную сцену увидел старшина Шейко и закричал:

– Яценко! Ты чего безобразничаешь.

Женька обернулся и попёр на старшину. Шейко дал команду дневальному и другому солдату, находящемуся в наряде, связать хулигана и бросить в умывальник, что те и сделали.

Настроение у Анатолия, и всех видевших это безобразие, испортилось, он помыл руки, запачканные о Женькину пьяную рожу, пошёл во двор, на морозец. Походил и успокоился. Но читать не хотелось. Посмотрев телевизор и дождавшись отбоя, лёг спать. Спал до утра, а когда наступило утро 21 декабря 1961 года, то вокруг него закрутилась карусель неприятностей.

Старшина Шейко, всегда сам находивший способ воспитания своих подчинённых, сейчас решил доложить начальству. Уж слишком наглой была выходка Яценко, чтобы её оставить безнаказанной.

После утреннего построения он доложил о произошедшем замполиту

Бояршинову. Тот вызвал Яценко и спросил его с кем он пил водку. То ответил, что с Отяном.

Анатолий не мог подумать, что Женька назовёт его: ещё со школы все знали, что нельзя впутывать других участников нарушения дисциплины, если попался сам. Женька же считал, что всё пройдёт с рук, потому что Отян среди офицеров пользовался авторитетом и по слухам выпивал со многими и даже с командиром, что было явным преувеличением.

Действительно, после соревнований, в один из вечеров, Отян возвращался в часть из пресловутого университета и на дороге повстречался с машиной командира. Она вдруг затормозила, открылась задняя дверца, из неё высунулся капитан Кацман и пригласил сесть рядом с ним. Отян залез в машину с принятым в армии приветствием:

– Здравия желаю!

Впереди сидел командир. В кабине пахло спиртным, луком, и ещё чем-то. Синьков молчал, и когда машина поехала дальше, заговорил

Кацман:

– Анатолий, командир специально остановил машину ради тебя. Он хочет тебя поздравить с хорошим выступлением на соревнованиях и поблагодарить тебя за то, что ты приумножил славу нашей прославленной эскадрильи.

Чем была прославлена эскадрилья, Отян не знал, и если хотел командир отблагодарить, то мог бы сделать это сразу после соревнований. Своей славы Отян не видел, и понимал, что всё возникло вдруг, по пьянке. Командир молчал. Он был уже хорошо загружен.

Подъехали к какому-то дому и Отяну показалось, что он уже видел это место, но не мог вспомнить когда. Они вышли из машины, в которой остался водитель Юра, и Кацман постучал в закрытые двери подвального помещения дома. Дверь открылась, их встретил пыхтящий и сопящий толстый человек, и они сошли по вытертым за много лет ступеням из кирпича, уложенного на ребро, в громадный подвал с кирпичными сводами. В подвале стояли ящики с бутылками, коробками и ещё чем-то.

Сопящий и пыхтящий человек ушёл в бездонный подвал за ящики, а

Кацман принёс стул, поставил его командиру, а для Отяна и себя перевернул пустую тару. Потом он сходил во чрево подвала, принёс бутылку коньяка, кусок колбасы, шоколад и ещё бутылку с каким-то напитком.

– Смотри, Анатолий, это французский коньяк, а это "Кока-кола", знаменитый американский напиток. Шоколад из Бельгии и только колбаса наша, но тоже со специального мясокомбината. Всё это, – и Кацман показал рукой на содержимое подвала: – склад "Интуриста" Пьют и едят это только иностранцы и члены Политбюро, – он засмеялся и добавил: – и мы с командиром.

– Кончай трепаться, наливай, – сказал Синьков, понимая, что

Кацман говорит то, что уже говорил не раз, больше для него, чем для

Отяна.

Анатолий выпил налитые ему сто грамм коньяка, закусил колбасой, откусил кусочек от шоколада. Кока-кола ему не понравилась, пахла лекарством и ещё чем-то. Он вспомнил тройной одеколон, выпитый им в поезде, по дороге в армию и вспомнил, когда он видел этот дом и этот подвал – в день приезда в Тулу, когда Синьков и Кацман тоже пошли сюда, а Юра отвёз его в эскадрилью. Командир и Кацман выпили остальное содержимое бутылки, и Синьков потребовал ещё.

– Может, хватит, командир.

– Я сказал, что ещё!

– Мы же много выпили.

– Это Вы же много выпили, а для меня это комариный укус. Давай, тебе сказал!.

Кацман принёс ещё бутылку, но уже советского коньяка. Синьков налил себе полстакана, выпил, закусил шоколадом и голова его опустилась на грудь.

– Упал, сердце больше не билось, – сказал Кацман слова из песни, и добавил:

– Тащи теперь эту пьяную свинью. Сходи за Юрой, – обратился он к

Отяну.

Они с трудом подняли по лестнице мычащего командира, усадили его в машину и поехали к его дому. Кацман предупредил их, что когда поднимут Синькова на третий этаж, пусть уходят, чтобы, его жена их не видела.

Затем Юра завёз Кацмана домой, и они уехали в часть. Отян никогда никому об этом не говорил, но, наверное, что-то болтнул Юра, потому что кто-то из ребят намекал Анатолию на это.