Служебное расследование

— Мамаша, дома Толик, скажите мне толком.

— А где ему быть…

Цепочка звякнула, дверь отворилась.

— Где ему быть, — продолжала старуха, — спит работничек. Нормальные люди уже целый час трудятся, а этот…

Игорь вошел в длинный темный коридор. В его полумраке угадывались сундуки, висящие на стене корыта, вешалки с барахлом, какие-то ящики. После яркости утра, полумрак коридора слепил и Корнеев ступал нерешительно и осторожно.

— Ты прямо, прямо иди, — бубнила за спиной старуха. Игорь плечом ударился о корыто и оно глухо загудело.

— Вот его дверь, — сказала старуха, — напротив моей. Так что я все вижу.

Букву «и» в последнем слове она произнесла многозначительно длинно.

У дверей комнаты Толика, на крючке, висело автомобильное колесо.

Пожилая женщина, повернувшись к Игорю спиной, покопалась в замке, отперла его.

В коридор ворвался свет и слова радиодиктора;

«…Чем важен для нас сентябрь нынешнего 1982-го? Небывалым подъемом творческих сил всех советских…»

Дверь захлопнулась и полумрак словно стер многозначительный радиоголос.

Игорь нажал на дверь и она подалась. Он вошел в странную полукруглую комнату. Хаотично заставленную громоздкой старой мебелью. Ногой он зацепился за автомобильное крыло, лежащее прямо на полу, и оно загудело словно оброненное корыто.

— А… Кто!..

Вскочил на постели Толик. Он был худой, взъерошенный, со спутанными волосами.

— Ты чего, мужик? — хриплым со сна голосом спросил он. — Ты чего?

Игорь, удачно миновав электроорган и колонки усилителя, подтянул стул и сел около кровати.

— А, это ты, начальник из МУРа… Как он тебя вчера…

Корнееву даже жарко стало от напоминания, он вытер рукой лоб.

— Ко мне в Архангельское знаешь какие люди ездят… Так что смотри… — засмеялся Толик.

— А ты никак меня пугаешь? — удивился Игорь.

— Чего мне тебя пугать.

Толик встал, натянул светлые джинсы.

— Чего мне тебя пугать, — повторил он и улыбнулся. Улыбка у него была хорошая. Лукавая и добрая. Толик взял со стула рубашку, надел ее, пригладил волосы. И опять спросил:

— Ну что?

— Дело у меня к тебе…

— А раз дело, вызвал бы повесткой.

Корнеев достал сигареты, вопросительно поглядел на хозяина.

— Кури, — разрешил тот и поставил перед Игорем пепельницу, а сам отошел к холодильнику. Вернулся с бутылкой молока и двумя стаканами.

— Будешь?

— Спасибо.

Корнеев взял стакан, мелкими глотками стали пить холодное молоко.

— Можайское?

Толик молча кивнул, допил молоко, поставил стакан на стол.

— Ну, что у тебя ко мне за дело?

— Понимаешь, Толя, у нас есть общий друг, Женя Звонков…

— Точно, — Толик хлопнул себя по лбу. — Точно, а я голову ломаю, где я тебя видел. В гараже. Подожди-ка, ты там какое-то старье восстанавливаешь.

Игорь усмехнулся.

— Вспомнил.

— Ты бы сразу с этого и начал, а то книжка, МУР… Кофе хочешь?

— Хочу. Но это потом. Сейчас у меня к тебе очень важное дело. Садись

Толик сел. Игорь достал из кармана фотографию.

— Знаешь этого человека?

Толик взглянул мельком.

— А тебе зачем?

— Ты его знашь?

— А то. Самый мой сладкий клиент.

— То есть?

— Ну, ресторан у нас до двадцати трех. Так?

— Так.

— А мы потом для своих начинаем работать. Ну, а они платят.

— Сколько?

— А я не считаю, — усмехнулся Толик.

— Этот хорошо платит?

— Хорошо.

— А ты ему поешь?

— Пою.

— «Дочь камергера», «Созрели вишни в саду у дяди Вани», «Поручик Голицын»… Так?

— Так.

— А знаешь, откуда у него деньги?

— Ты меня на голое постановление не бери. Откуда у него деньги, это твоя забота. И не смотри на меня так. Не надо. Нынче как: умеешь жить — заказываешь музыку.

— А те, кто не умеет?

— А те, — Толик засмеялся. — Так они дома сидят и телевизор смотрят. У нас по Конституции полная свобода волеизъявления. И не смотри на меня так, я все равно тебя не боюсь.

— А мне не надо, Толик, чтобы ты меня боялся. Помоги мне.

— А я не дружинник…

— Это точно, но мне Женя Звонков сказал, что ты парень хороший…

— Хороший парень не профессия.

— Значит не столковались.

Игорь встал, толкнул сигарету в пепельницу. Толик с интересом разглядел его. Корнеев пошел к двери, обходя наваленные на полу запчасти к автомобилю, какие-то сумки, стопки книг.

Открывая дверь, он хотел в сердцах хлопнуть ею. Да одумался вовремя.

Коридор был так же темен и пуст. Игорю пришлось повозиться с замком.

А дом уже доломали. Даже пыль осела. И победно раскачивалась клин-баба на тросе и крановщик пил кефир, приложив к губам бутылку, словно трубу.

Игорь закурил и пошел по переулку…

В кабинете Громова сидел начальник МУРа Кафтанов… Громов переоделся в форму и как все люди, одевшие ее недавно, чувствовал свою необыкновенную значительность.

Значительность прибавлял огромный кабинет, в который Громов тоже вселился не так давно, и телефоны разного цвета, и селектор. В этом кабинете он не только работал, но и играл роль кого-то вельможно-важного, виденного давно-давно, в те далекие годы, когда он только пришел в горком комсомола маленького городка Пензенской области.

Громов смотрел на Кафтанова начальственно-печально, как на ребенка-несмышленыша, и говорил ровным, тихим голосом.