Служебный гороскоп

Приставкин вышел на улицу. Весна еще не наступила, но брала город штурмом. Снег посерел и стал такого же цвета, как стволы деревьев. Краска на стенах домов от холодных дождей облупилась и облезла. Накануне весны город напоминает пробудившуюся ото сна красавицу: тушь на ресницах размазана, волосы всклокочены, помада с губ съехала на подбородок. Но вот женщина встанет, умоется, причешется, повертится у зеркала, и снова она хороша. Так и с городом. По весне ему наведут марафет, почистят, положат латки на асфальт, побелят фасады домов и стволы деревьев, покрасят крыши. И опять он молод, блестит, словно новенький рубль.

Приставкину хотелось крикнуть на весь город: «Караул! Украли фамилию!» Украсть-то, оказывается, можно не только кошелек, не только шапку с головы сорвать, но и фамилию умыкнуть. Чуть зазеваешься — поминай как звали, ищи ветра в поле. Хорошие фамилии на дороге нынче тоже не валяются, на вес золота. Впрочем, во все времена так было, есть примеры из истории. Скажем, Лжедмитрий. Только люди зазевались, он тут как тут: «Здрасте, я ваш царевич, убиенный Дмитрий. Хочу вами руководить». А еще раньше один прощелыга так обнаглел, что даже на имя самого Нерона покушался, в Лже-Неронах ходил. Но то хоть были громкие имена, а что звучного в фамилии Приставкин? Ведь не император, в самом деле, не принц, даже не директор магазина «Океан».

Андрей Петрович зорко всматривался в прохожих. Кто из них? Вон тот, с портфелем? А что у него в портфеле? Бутылка? А может, вон тот, в линялом белом полушубке? Почему у него такой грязный полушубок? Что, если он в нем по вытрезвителям валяется? Вдруг этот человек лже-Приставкин? Хотел уж гнаться за ним, но с трудом себя остановил. Нет, так нельзя. А вот та пожилая тетка, в синих дутых сапогах? Господи, нашла что надеть в ее возрасте-то! И вообще почему у нее такая сомнительная физиономия? Свет рекламы сделал ее лицо серым или оно вконец испитое? Задержать, доставить! Андрей Петрович уже рванулся за теткой, но опомнился: тьфу ты господи, не может она быть лже-Приставкиным, женщина ведь! Так кто же? Вон тот? Или вон тот? Город для него стал подозрительным и враждебным. В каждом — виделся враг. Андрей Петрович прислонился к стене. Так можно с ума сойти. Один против всего города. Надо срочно сузить круг. Майор сказал: либо друг, либо родственник. Это, конечно, упрощает задачу, но мало. Одних дальних и близких родственников в этом городе у него дюжина. А друзей — вообще десятка два.

Решил начать с друзей-товарищей. Позвонил в дверь соседа по лестничной клетке библиотекаря Сидоренко. С этим холостяком у него были многолетние теплые отношения. Именно сосед пристрастил Андрея Петровича к чтению книжек, а особенно — военных мемуаров. Дверь открылась. Сосед был в халате, а голова обмотана полотенцем.

— Извини, я только что из душа.

— Не беда… А вот у меня беда. Кто-то попал в вытрезвитель без документов и меня вместо себя выдал. Там поверили. Теперь весь позор на мою седую голову.

— Соболезную. Ты, случаем, не меня подозреваешь?

— Хотя бы.

— Вроде бы я не злоупотребляю.

— Да, на людях мало пьешь. А наедине? От людей затворившись? Под одеялом? Почему ты два года назад мою биографию выпытывал? Всю целиком. Зачем, а?

— Любопытствовал. Казался ты мне интересным человеком.

— Врешь! Крышу себе создавал.

— Какую крышу?

— Защиту то есть. Версию на всякий случай. Вдруг загудишь куда не положено? Там без запасной анкеты опасно. Каждому двойник нужен.

Сидоренко сорвал с головы полотенце, швырнул в угол.

— Катись отсюда!

— Куда?

— На все четыре стороны!

— Гонишь, да? Значит, в глаза мне смотреть стыдно?

— Да, совестно за тебя.

Понурив голову, Приставкин поплелся к двери. Остановился. Приложил руки к сердцу:

— Сосед, не губи мою душу! Если ты, лучше сознайся. Я прошу. Ты взял мою фамилию?

— Не брал я у тебя ничего, кроме мясорубки. И ту вчера вернул. Шагай проспись.

И вытолкнул Приставкина на лестницу, где пахло мышами, хотя они в подъезде и не водились.

На другое утро Приставкин допросил приятеля, токаря Линькова. Позвал его в курилку, прикрыл плотнее дверь.

— Женька, помнишь, мы с тобой года три назад на мою родину рыбачить ездили?

— В Старую Пыжовку-то? А как же! Таких лещей к твоим именинам натаскали! Век не забуду.

— А когда я родился, не забыл?

— Девятнадцатого июля.

— Год?

— Тридцатый.

— А мой домашний адрес знаешь?

— Ты что, Андрей? Сто раз у тебя был. Улица Приваловская, 17, квартира 34.

— Помнишь, злодей. А теперь гляди мне в глаза. Не отворачивайся, признавайся.

— В чем?

— Во всем.

— Ты что, болен?

— Сейчас пойдешь в отдел кадров и признаешься, что это ты был в вытрезвителе, а не я.

— А из какого вытрезвителя на тебя ЧП пришло? — спросил Линьков.

— Из нашего.

— Что же ты мне голову морочишь? У меня есть это… как его? Алиби. Не хотел тебе говорить, все-таки ты мой мастер, начальник, так сказать. Но придется.

— Какое алиби?

— Железное. Ко мне не подкопаешься. Но между нами, лады? Выше не докладывай.

— Ладно.

— Я в ту ночь в вытрезвителе был.

— И я об этом толкую.