Служебный роман

– В смысле одежды! – шепотом пояснила Калугина.

– Кто?

– Ну, женщины...

Верочка по-прежнему проявляла редкую несообразительность:

– Какие женщины?

– Те, которые знают, что теперь носят...

– А зачем это вам? – бестактно брякнула Верочка и тут же спохватилась: – Извините...

– Да нет, пожалуйста... – Калугина была в замешательстве и неуклюже соврала: – Ко мне тут приехала родственница из маленького городка...

– Понятно... – Верочка на секунду задумалась, с чего бы начать. – Начнем с обуви. Именно обувь делает женщину женщиной.

– Разве?

– Шузы сейчас в ходу на высоком каблуке, желательно с перепонкой...

– Простите, я не поняла, что такое шузы... – призналась Калугина.

– Обувь, – объяснила Верочка. – Это от английского слова «шууз». Что касается сапог, то сейчас нужны сапоги гармошкой... на каблуке.

– Минутку, – сказала Людмила Прокофьевна, взяла карандаш и принялась записывать. – Не так быстро. Что должно быть гармошкой – каблук или сапог?

– Сапог, – пряча улыбку, объяснила Верочка. – Каблук должен быть высоким. Сколько лет вашей родственнице?

– Тридцать шесть.

– Джины носить уже не стоит...

– Извините, Верочка, а джины – это что такое?

– Людмила Прокофьевна, вы меня удивляете. Джины – это по-нашему джинсы... Платья в моде разные – «миди» и «макси». Ноги у нее красивые?

– Средние, – замялась Калугина и спрятала свои ноги под стол.

– Неудачные ноги лучше прятать под «макси», но для «макси» ваша родственница стара. Остается «миди» – около десяти сантиметров ниже колена.

Калугина старательно записывала.

В кабинет без стука ввалилась комиссия по инвентаризации. Не поздоровавшись и не обратив никакого внимания на людей, комиссия, как саранча, набросилась на мебель.

– Что это такое? – изумилась Калугина.

– Инвентаризация! – объяснила Верочка.

– Сейф – один! – прочитал по блокноту мужчина в темно-сером халате.

Женщина нашла инвентаризационный номер и бесцеремонно прокричала:

– Номер двести шестьдесят девятый...

– Есть! Теперь стол для заседаний – один! – продолжал мужчина, пометив в блокноте наличие сейфа.

Одна из женщин залезла под стол.

– Три тысячи восемьсот двадцать первый!

– Есть, – пометил в блокноте мужчина.

– Какая бесцеремонность! – сказала Калугина Верочке.

– Пойдемте отсюда в зал заседаний, – предложила Верочка, и директор с секретаршей бежали с поля брани, сопровождаемые выкриками:

– Телефонных аппаратов – три! Письменный прибор – один! Шкаф – один! Занавески – четыре штуки!..

В это время в общем зале появились Новосельцев и Шура, Новосельцев с трудом тащил бронзовую лошадь. С грохотом водрузил ее на свой рабочий стол и в изнеможении опустился на стул.

– Это что такое? – изумилась Ольга Петровна.

– Раньше люди ездили на лошадях, теперь времена изменились, – невесело пошутил Анатолий Ефремович.

Вокруг скульптуры мгновенно столпились сослуживцы.

– Красиво, верно? – Шура была горда покупкой.

– Хороша лошадка, – одобрила Рыжова. – Это кому?

– Вот, гравер написал. – И Шура прочитала: – «Дорогому Юрию Ивановичу Боровских от родного коллектива в день пятидесятилетия»...

А Калугина и Верочка устроились в зале заседаний. Здесь обычно проходили общие собрания и праздничные вечера. Зал был сравнительно небольшой, мест на сто пятьдесят. На сцене стояло в ряд несколько столов. Когда эти столы покрывали красной скатертью, получался один длинный стол для президиума.

Верочка продолжала лекцию.

– Очень важна комбинаторность. Скажем, батник и трузера, это означает брюки, – пояснила Верочка. – Или же однотонный батник с клетчатой расклешенной юбкой.

– Большое спасибо. – Калугина записывала каждое слово секретарши.

Калугина сидела в первом ряду, а Верочка расхаживала перед ней.

– Парики теперь не носят!.. – информировала Верочка.

– И слава Богу, – облегченно вздохнула Калугина.

– Очень важна сейчас линия бровей. К примеру, ваши брови, Людмила Прокофьевна, не современны. Сейчас требуются выщипанные брови, тонкие, как ниточка. Помада должна быть яркой, а лак для ногтей – сочного вишневого цвета.

...Около бронзового коня события тоже не дремали.

– Надо спрятать лошадь! – заявила Шура Новосельцеву.

– Зачем? Кому она сдалась? – изумился Новосельцев.

– Как вы не понимаете, Новосельцев. Важно, чтобы юбиляр не увидел лошадь и не обрадовался раньше времени!

– Шура права, – иронически поддержала Ольга Петровна.

– Новосельцев, пошли! – приказала профсоюзная активистка.

– По коням! – скомандовал измученным голосом Анатолий Ефремович, с трудом поднял статую и поплелся за Шурой...

...А в зале заседаний Верочка учила Калугину уму-разуму.

– Но главное на сегодня – это походка! Старшее поколение, Людмила Прокофьевна, не умеет элегантно ходить. И этим оно принципиально отличается от нашего. Извините, но вы все ходите, – Верочка взбежала на сцену и показала, – вот вы как ходите... будто сваи вбиваете...

– Да, некрасиво... – сокрушенно согласилась Людмила Прокофьевна.

– А мы ходим, как богини!.. – И Верочка показала, как ходят современные богини.

– А трудно так научиться ходить? – робко осведомилась Калугина.

– Для человека нет ничего невозможного. Если вас не затруднит, вы, пожалуйста, поднимитесь ко мне!