Читаем Служебный роман полностью

Служебный роман

Эльдар Александрович Рязанов , Эмиль Вениаминович Брагинский

— Ты подними билет. Я думаю, его можно найти…

— Нет, поездом не поеду! — отказался Лукашин. — Семь часов трястись…

Он взял со стола пятнадцать рублей, положил в карман.

— Ты, пожалуйста, вспоминай обо мне! — тихо попросила Надя.

— И ты… — попросил Лукашин.

— Иди, Женя, иди! — Надя боялась самой себя.

— Можно я тебя поцелую на прощанье?

— Не надо, Женя, пожалуйста… Очень тебя прошу…

— Давай посидим перед дорогой! — предложил Лукашин.

Они сели в отдалении друг от друга. Помолчали, как и положено. А потом Лукашин виновато признался:

— Я украл твою фотографию.

— Мне приятно, что у тебя останется моя фотография…

Лукашина вдруг осенило:

— А если нелетная погода? Можно я вернусь?

— Нет, нет… — покачала головой Надя. — Тогда уезжай поездом.

— Ну ладно, я пошел!

Лукашин резко поднялся. Схватил в коридоре пальто. Потом остановился, надеясь, что его, может быть, вернут.

Надя сидела как каменная.

Лукашин быстро вышел на лестницу.

Надя было поднялась ему вслед, но потом сдержала себя и снова села…

…В зале ожидания аэропорта прервалась музыка, которую транслировали по радио, и хриплый голос произнес:

— К сведению пассажиров, вылетающих в Красноярск: в связи с нелетной погодой вылет откладывается…

Знакомый пассажир в красном кресле даже не вздохнул, только затравленно поглядел на репродуктор.

— Привет! — окликнул его Лукашин. — Все сидите?

— Лежать здесь негде! — ответил несчастный путешественник. — А вы обратно улетаете?

— Увы… — вздохнул Лукашин. — Гдеже Новый год встречали, в ресторане?

— Конечно, нет. Там надо было заранее заказывать столик. Так и встречал, в красном кресле…

По радио объявили:

— Пассажиров, вылетающих на Москву рейсом двести сорок вторым, просят пройти на посадку…

Лукашин засуетился:

— Нет ли у вас двух копеек?

— Этой суммой я располагаю… — Пассажир достал монетку и протянул Лукашину. — Не могу сказать, чтобы у вас был счастливый вид…

— Спасибо… — Лукашин кинулся к автомату.

В квартире у Нади зазвонил телефон.

Надя, конечно же, слышала звонок, но не снимала трубку.

В автоматной будке Лукашин все еще надеялся, что трубку снимут.

Надя грустно слушала протяжные звонки…

Наконец телефон смолк…

Как больно, милая, как странно,Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой.Не зарастет на сердце рана —Прольется чистыми слезами,Не зарастет на сердце рана —Прольется пламенной смолой.

Торопился самолет из Ленинграда в Москву.

В самолете летел Лукашин. И казалось ему, что он слышит Надин голос:

Пока жива, с тобой я буду —Душа и кровь нераздвоимы…Пока жива, с тобой я буду —Любовь и смерть всегда вдвоем.Ты понесешь с собой, любимый,Ты понесешь с собой повсюду,Ты понесешь с собой повсюду Родную землю, милый дом…

С аэродрома Лукашин ехал в рейсовом автобусе. Ему досталось место у окна, он привалился к нему плечом и безучастно смотрел на перелески, на поля, — их вытеснили потом ряды домов, одинаковых, как граненые стаканы…

Но если мне укрыться нечемОт жалости неисцелимой,Но если мне укрыться нечем От холода и темноты…

И снова звучал Надин голос.

Будто Надя была где-то рядом.За расставаньем будет встреча.Не забывай меня, любимый!За расставаньем будет встреча —Вернемся оба, я и ты.

Вскоре после того, как автобус пересек кольцевую дорогу, Лукашин вышел. И на него накинулась метель. Под ветром и снегом он шел сквозь пустой елочный базар, мимо запертых киосков, а метель играла воздушными шарами и сердито рвала бумажные гирлянды.

Но если я безвестно кану —Короткий свет луча дневного,Но если я безвестно кану За звездный пояс, млечный дым…

И снова ответил Надин голос. Это было как наваждение.

Я за тебя молиться стану,Чтоб не забыл пути земного,Я за тебя молиться стану,Чтоб ты вернулся невредим.

Лукашин все еще шел, избитый метелью, ежась от холода и от горя.

Перейти на страницу: