Служение Отчизне

После этого объяснил командиру полка, что Хаита я знаю давно. Он подобный трюк с остановкой двигателя пытался проделать и раньше. Летая в паре со своим командиром эскадрильи Левой Рубиным, убрал полностью газ и доложил:

— Остановился двигатель, — но того обмануть было трудно. Он наблюдал в это время за самолетом Хаита и подал команду:

— Давай сектор газа вперед, догоняй, на земле я тебе покажу… как надо эксплуатировать двигатель.

Хаит знал своего командира, его ум и характер, поэтому молча дал газ вперед, и они произвели посадку на своем аэродроме. Какой ловкач! Зачем он сделал это?

— Хотел выделиться, — объяснил Рубин.

…К этому времени американцы учинили нам своеобразную тренировку или, может быть, «проверку» того, как мы освоили полеты в стратосфере. Они начали с различных баз, расположенных вокруг границ Советского Союза, запускать воздушные шары.

Струйным течением их заносило и в наши края. Однажды мне звонит командующий и ставит задачу: «Через сутки или полтора в районе действий вашего соединения ожидается появление воздушных шаров на высоте двенадцать-пятнадцать тысяч метров. Подготовьтесь и сбейте их».

После войны это было первое задание по сбитию воздушных целей.

Нарушителей воздушных границ мы не перехватывали, и боевая задача была поставлена впервые. Я очень обрадовался. Появилась возможность пострелять, как говорят летчики, по живой мишени. Срочно собрал нужных людей, поставил задачу. Вскоре прилетает представитель штаба авиации округа — мой старый боевой друг полковник Георгий Ковалев.

Собралась большая группа специалистов, в нее вошли: Ковалев, начальник командного пункта дивизии, метеоролог, старший штурман дивизии Герой Советского Союза майор В. Шапиро — незаурядный летчик-истребитель, влюбленный в математику и астрономию.

Мы считали-пересчитывали до поздней ночи. Утром на свежую голову проверили — закралось сомнение. Слишком ювелирной должна быть работа. В стратосфере на статическом потолке самолета с такой точностью все элементы выполнить вряд ли удастся. Снова сели за расчеты с учетом особенностей поведения самолета на статическом и динамическом потолке.

Сделали еще один вариант расчета с соответствующими допусками, увеличили время разгона, более доказательно построили кривую набора высоты статического и динамического потолка, рассчитали, где выключать двигатель, чтобы он не сгорел, определили, на какой высоте запускать его.

После тщательной подготовки, как имеющий наибольшей опыт, я лечу первым. Полет идет по расчетному графику. На КП Ковалев и Шапиро внимательно следят за моим полетом по экранам радиолокаторов. Время разгона. Даю полностью газ и докладываю:

— Пошел на разгон высоты двенадцать тысяч метров.

Проходят секунды, десятки секунд. Растет скорость, вот она подходит к расчетной. Самолет вздрагивает, проскакивает неоднородную воздушную среду. Докладываю на командный пункт:

— Рубеж, горка.

— Подтверждаем, идете строго по расчетному графику, — слышу ответ Ковалева. Беру ручку на себя, и самолет устремляется ввысь.

Смотрю в бескрайние просторы вселенной. Небо из голубого постепенно становится темно-голубым, а затем почти черным. Я знал это превращение и ранее, но каждый очередной полет вновь и вновь повышает стремление узнать: а что же будет за очередной тысячью метров? Стрелка высотомера замедляет бег по замкнутому кругу, отсчитывая высоту 13, 14, 15 тысяч метров. Пора. Отключаю двигатель, самолет замедляет свой стремительный полет в стратосферу. Докладываю о преодолении статического потолка. Земля в ответ:

— Двигатель выключили? — Отвечаю:

— Выключил, заканчиваю набор динамического потолка.

Все внимание на пилотажные приборы и приборы контроля двигателя. Полет идет строго по графику, тревожных сигналов нет. И вдруг какая-то неведомая сила легко поднимает мое пятипудовое тело, и я упираюсь головой в фонарь кабины. Фиксирую высоту динамического потолка.

Самолет как бы зависает, и я вишу на ремнях, еле удерживая ручку управления. Затем самолет медленно и нехотя опускает нос. Пробую рули управления. Они совершенно не эффективны, и самолет не реагирует на их отклонения. Разреженный воздух и малая скорость — вот в чем секрет. «Надо учесть в очередном полете и проверить, до каких высот и скоростей рули эффективны», — подумал я.

Несколько секунд вишу на ремнях, словно над пропастью. Жду, как поведет самолет себя дальше. Воля, умение и желание летчика не могут в данной обстановке противоборствовать физическим законам. Жду и наблюдаю за окружающим пространством. Вот самолет перешел на планирование, и далеко внизу в дымке появился горизонт.

Отчетливее стали вырисовываться контуры земли. Совсем маленькой черточкой промелькнула река, а за ней отдельные островки леса. Самолет еще больше опустил нос. Стрелка высотомера все быстрей и быстрей разматывает клубок высоты… Вертикальная скорость перевалила сотню метров в секунду, появился характерный звук: это дают о себе знать более плотные слои атмосферы. Рули действуют безотказно. И я разворачиваюсь на свой аэродром.