Служи России, десантник

Как сложно все, запутано. Ой, что – то сердце забилось. Выглянул в окно. Под окнами прошла она. Почувствовал. Выглянул. Она! Она, такая близкая и недосягаемая, такая красивая, с длинными ресницами и бездонно-голубыми глазами.

Нет, нет, все-таки есть парапсихология.

Вот незадача какая! У меня на носу вступительные экзамены, 2 августа, математика, письменный. 4 числа – диктант. А ты влюбился!

Запорешь, Сашка, экзамены. Ну и что, запорешь. Что за беда.? С кем не бывает. Запорем, пойдём работать на завод, как парни.

Зато узнал, что такое любовь и что такое парапсихология.

Так. Сколько времени? Ого уже 6 часов вечера.

Пора идти на тренировку. Тренировка это громко сказано.

Дома наши деревянные. Хотя и двухэтажные. Но немцы, хоть и пленные, умели строить. Наш дом на 8 квартир. Квартиры коммунальные. По три комнаты в каждой и кухня. И сделали они нам очень удобно. Каждая комната отапливается своей печкой.

И поэтому в каждую комнату и селили лили одну семью. Получается по три – две семьи в квартире. На них общая кухня. И главное тёплый туалет.

Не надо ходить на улицу. Прямо с боков у дома выгребная яма. И со второго этажа даже все в эту яму летит.

А чтобы дрова для печек хранить построили сараи, тоже двухэтажные. У каждой семьи свой сарай: там и дрова, и скарб всякий, а кто-то даже умудрялся и курочек держать, и кроликов и даже свиней на лето брались выращивать.

А некоторые так из этих сараев летние комнатки оборудовали. Там и спади летом. Взрослые на свежем воздухе, а дети дома. Особенно это было удобно для больших семей, таких, например, как у Вовки Макара. Пятеро братьев.

Вот бабушка Басы и отдала внуку свой развалившийся сарайчик.

Дрова мы сложили к дальней стенке. Аккуратно так сложили. В три ряда от пола до потолка. Весь зимний запас и вошёл.

А на освободившемся месте новые досочки вместо пола постелили, на них ковров разных старых натаскали, получился борцовский ковёр, куклу сделали с человеческий рост, опилом набили.

Грушу из трёх мешков соорудили, тоже опилом набили, скинулись на боксёрские перчатки, гантелей и гирь где – то ржавых надыбили. И скамеечка даже вошла.

Вот тут и собираемся. Приёмы отрабатываем. Удары на груше. А кто-то уже и качаться начинает.

Дверь в сарай была открыта.

Значит Баса уже на месте.

– Валентин, что с тобой? – спрашиваю, про хороший такой синяк под его правым глазом.

–А, – махнул он рукой, – и подошёл посмотреться к зеркалу.

– Кощей, брату пожаловался. Вот и встретил тот меня сегодня после второй смены ночью у проходной.

Брат у Кощея только что откинулся. И с ним, конечно, никто не связывался. Уголовник, он и есть уголовник.

– Ну давай, – Валентин отдаёт мне перчатки. – Разогревайся. Поработай над своей левой. Слабовата она у тебя что-то.

А я пока до дома добегу. Скажусь маме, что я здесь, чтоб не теряла.

Заботливый Валентин парень. Молодец. Их с братом мама одна воспитывает. И Валентин, только что вместе со мной закончивший 8 классов, не раздумывая сразу пошёл на завод работать. Деньги зарабатывать. Семье помогать.

Левая и меня правда слабая. Так оно и понятно, правша я, как все.

Не успел я толком разогреться, как в дверях пропищало:

– Сань, можно я у вас посижу?

Это Димарь. Он маленький ещё. Пятый закончил. Но молодец.

Есть у нас секция классической борьбы, так он туда уже записался. Второй сезон уже ходит. А к нам всегда заходит, когда к бабушке своей идёт в гости. В соседнем доме она живёт.

Димарь не наш. Живёт в доме Трегуба.

По идее его гнать бы надо туда обратно к себе, к Кощею.

Но разве можно маленьких обижать? Пришёл пусть посидит. Вон и гантели уже берет.

–Димарь, – смеюсь, видя, как он пыжится выжать одновременно двумя руками две пятикилограммовые гантели. – Димарь, надорвёшься. Как там твой Кощей поживает?

–Трегуб-то? Да, как всегда. Мамку с папкой опять в вытрезвитель у него вчера забрали. Опять один ночевал дома. Наверно, его в детдом отправят, если пить не перестанут родители.

–Они ведь плохо живут, бедно. – продолжал он, пытаясь поднять блин от штанги, – картошку да чёрный хлеб только едят. Все у него батя с мамой пропивает. Не поверишь, у них даже сахара нет. Как появляется, отец сразу брагу ставит.

–Сладкого не бывает, – задумчиво повторил я про себя, вспомнив вдруг победную дугу вафельного стаканчика с не пробованным Кощеем пломбиром и его слезы.

С такой тоской сквозь слезы смотрели глаза смотрели Кощея на этот улетающий от него пломбир!

Потренировались нормально. А вот вечером произошло событие, которое чёрным пятном легло на мою чистую совесть, втоптав в грязь все моё романтическое поведение. В глазах ее, моей Томки, конечно. О, если б она знала. Вот уж действительно «какое горькое презренье ваш гордый взгляд изобразит»! Но все по порядку.

Был такой самый -самый обыкновенный вечер, каких много было в моей жизни. Все с теми же звёздами, с теми же нудными для некоторых философскими разговорами, все с теми же лицами. Поясняю, «с теми же лицами», значит, все с тем же Басой, Высой, Колькой, иногда с Петровичем.