Служили два товарища... Трое (повести)

- Заметили, как убывает вода? Может, к ночи выпустит. Тогда пойдем на восток… Главное, правильно себя чувствовать, ребята… Войне, может, осталось всего ничего, мы победили и нам в самый раз топать победителями. Мы здесь люди, а не эта коричневая нечисть. И здесь польская земля. Не такое уж трудное дело шагать по земле друзей.

- Вы не говорите, вы изрекаете, командир, - насмешливо сказал Ивашенко.

- Ничего я не изрекаю, но только что я понял очень важную штуку: мы не должны бояться собственной тени и хрен знает чего еще. Предлагаю возвращаться на аэродром спокойно, как колхозники, что ли, с поля. Тогда мы всюду пройдем.

- Колхозники, которым надо идти по ночам и не наступить на сухой сучок. Три пистолета, три обоймы патронов, по десять папирос на брата, и разбитые в кровь морды… - сказал Ивашенко.

- По девять папирос, - поправил Борисов. - И ничего, хотя и по девять, а пройдем.

- По девять - так по девять. Не обращайте внимания на мои слова, командир. Во мне сидит бес противоречия, я всегда спорю, это моя вторая натура.

- Ну и спорь.

- Так ведь спорю, а сам очень хорошо понимаю. Пойдем как победители, это по мне, - легко рассмеялся Ивашенко.

Морозов вспоминал полеты с Борисовым. Сколько раз с трудом дотягивали до земли, и никогда Борисов не унывал. А как они ходили на бомбометание с малых высот! На его, Саши Борисова, знаменитые бомбометания.

- Сегодня еще раз понял, почему стал летать с тобой, Саша, - сказал Морозов. - Упал с тысячи метров и чувствуешь себя человеком. Вот за это.

- Агитируешь, Коля?

- Агитирую.

- Товарищи, это рай, это болотный санаторий! Я, кажется, начну говорить стихами, - сказал Ивашенко, стараясь показать, что и ему не страшно и даже как будто весело.

- Ну и валяй, а я никогда не написал и двух строк, похожих на стихи, не умею отыскать рифму, - теряя интерес к разговору, сказал Морозов. - Мне это не угрожает.

Они лежали в кустах, курили и смотрели, как закипает в кружке вода. В ней жила успокоительная сила родных вещей.

И такой же покой источал цветок на тоненьком зеленом стебле. Он выглянул из-под прошлогоднего листа и тянул к солнечному лучу мохнатую желтую голову.

В кружке поднялись пузырьки, и от пузырьков тоже веяло покоем. Прилетела бабочка-капустница, белокрылая, серебристая. Она села на желтый цветок и замерла, едва вздрагивая от слабых порывов теплого ветра.

Ивашенко потянулся к ней рукой. У него даже рот раскрылся от удовольствия.

- Не тронь! - крикнул Морозов.

Ивашенко отдернул руку, пустил в бабочку струйку дыма, и она улетела. Он смотрел вдаль на мокрые черные кусты, на лес и горизонт. Глаза резало от блеска и солнечного света, скользившего по воде.

- Хватит нам кипятку, на что он?

- А чтобы как на охоте. Постреляли уток, вернулись, кипятим чаек, - сказал Морозов, оглядываясь. - Здорово я любил с отцом в лес ходить! На охоту не брал, а за ягодами - пожалуйста. Почти такой же лес, летом всякой ягоды - заешься!

- Давай рассказывай, чтобы на часы не глядеть. Стемнеет - пойдем, - предложил Борисов.

- О чем? О любви? Ты же знаешь: жениться не удосужился, и вопрос этот для меня серьезный.

- Для меня он тоже был серьезный, - сказал Борисов. - А теперь решенный вопрос. А у тебя сейчас - та рыжая из парикмахерской? Расскажи.

- Хорошая девушка, - сказал Морозов, стараясь вернуть из бесконечной дали вчерашний разговор и неожиданно явственно вспомнив ее чистое горячее дыхание. - Хорошая девушка, - повторил он, - вот язык плохо знает, никакого человеческого объяснения, почти как глухонемые на пальцах.

- Ну и брось ты это дело, Коля, по-дружески говорю, - сказал Борисов, хмуро глядя в спокойное, теплое небо.

- Я с ней сегодня вечером хотел встретиться, - не слушая Борисова, сказал Морозов.

- Другого найдет, не беспокойся.

- Думаешь? - недоверчиво спросил Морозов. - Нет, ты со зла. Да и что ж она, по-твоему, из железа? Все приходят и уходят, прилетел, посидел, перышки почистил и бывайте здоровы. Вот останься с ней кто-нибудь, тогда другое дело. А то она только встречает да провожает… Нет, я у тебя по другому случаю хочу совета. Эта рыжая, вероятно, как бой местного значения. На что-то рассчитывали, а серьезного результата нет.

Морозов столкнул с огня кружку и засыпал огонь землей.

- Про ту девушку в Доме офицеров я уже тебе рассказывал, ну, она у меня вроде миража в пустыне: глазами видишь, а нет ни адреса, ничего! И будь я самый счастливый, и то по теории вероятностей не встречу. Блажь.

- Другую встретишь, - сказал Борисов.

Весна, и ветер с запахом ив, и озерная тишина - все настраивало на благостный лад, и непривычные мысли лезли в голову, светлые, словно вымытые в весенней воде.