Служили два товарища... Трое (повести)

Расстрелять русского капитана поручили двум солдатам. Один был пожилой, лет шестидесяти, рабочий с кораблестроительного завода, вышедший на пенсию и призванный по последнему набору. Другой - школьник, сын врача из маленького городка в Померании.

Гарнизон уходил, получил категорический приказ отступить как можно скорее, и офицеры, быть может, не вспомнили бы о русском капитане, если бы не оберст. Его команду мобилизовали на срочную работу - сборы и отправку хозяйства гарнизона, и расстрелять Морозова поручили двум солдатам, которых, по мнению фельдфебеля, трудно было к чему-либо толком приспособить.

- Ребята, - сказал фельдфебель, - вам поручается отправить на тот свет одного русского капитана. Работа легкая, не то что подносить ящики со снарядами. Сделайте это за крепостью на огородах, чтобы далеко не таскаться.

Солдаты стояли смирно и молчали.

- Не забудьте лопату. И пошевеливайте задом. Пусть этот русский сам себе выроет вечную квартиру. Сидит он в сарае у канцелярии.

Когда отперли дверь сарая, Морозов сидел на полу и смотрел сквозь щель в стене. Перед его глазами вдали тянулся к небу огромный ствол старого дуба. С крыши спорхнул голубь и стал клевать в черной земле зернышки рассыпанного овса. Поклевал и улетел. И Морозову мучительно захотелось оказаться там, на высоте трех тысяч метров, и сбрасывать бомбы на крепость, на этот сарай, одну, другую, сотую, чтобы ничего на земле… Чтобы все в пыль… Потом забарабанил короткий тихий дождь, и туча быстро уплыла на юг.

Морозов вспомнил, как он в детстве был с отцом в поле. Отец косил, и вдруг пошел сильный дождь. Они забрались в свежее сено, и он спросил: а что, если ударит гром и убьет их или загорится сено, и отец сказал, что ударяет не гром, а молния. Они лежали в высоком стожке. В сене было сухо, жарко и, несмотря на дождь, стрекотали кузнечики. Он и сейчас, казалось, вдыхал этот запах сухой, только что высохшей травы, в которой пестрела белая и розовая кашка.

Сколько он будет находиться здесь и когда за ним придут? С руки его сняли часы, и ему казалось, что прошло много времени.

Потом он услышал шаги. Заскрежетал ключ в ржавом замке, и яркий солнечный свет хлынул в сарай.

На пороге стояли два солдата, винтовки на ремне.

Морозов не сразу заметил лопату, которая болталась у мальчишки в вытянутой руке у колена, и увидел ее, когда вскочил.

Пожилой солдат вошел в сарай и посмотрел на Морозова.

Они стояли друг против друга и молчали. Солдат достал из портсигара сигарету и протянул Морозову.

Этот жест был так неожидан, что Морозов сначала невольно отшатнулся. Потом взял сигарету.

Солдат достал зажигалку, и Морозов нервно и жадно закурил. Он стоял, расставив босые ноги, и жадно курил. И солдат смотрел на него с чувством неловкости и смущения. Потом поманил пальцем, всей кистью руки. И этот жест означал что-то вроде: пошли, пошли, парень, покурил и хватит!

Морозов понял этот жест и с чувством уже непонятной ему самому усталости и равнодушия к себе вышел из сарая. Он только заметил белое от испуга и с трудом скрываемого отвращения и страха лицо мальчишки и сразу забыл его.

Они прошли мимо старого дуба, которому предстояло здесь расти еще долго-долго, может быть столетия, мимо стен, таких же древних, как этот дуб.

Они не пошли к главным воротам, а к узкой щели в стене и сразу оказались на просторе огородов недалеко от дороги, по которой спешили моторизованные части, серо-зеленые от пыли. Они показались в то время, когда Морозова вывели из крепости, и в одно мгновение с грохотом заполнили дорогу, врезались в городок и утонули в нем.

Это были отступающие немецкие части. Железная сила заставляла их двигаться с такой сумасшедшей быстротой.

Морозов взглянул на дорогу, но у него уже не было душевных сил обрадоваться отступлению врага, еще раз почувствовать свою победу и правоту. На мгновение его вдруг пронзили свет и теплота неба, весенняя зелень листвы, первые, еще темные ростки картофеля на огороде, желтая солнечная сурепка, дышавшая свежестью, нежная, теплая земля под босыми ногами. И вдруг он понял слова Ивашенко о красоте мира. В эти последние мгновения он вдруг понял всю его бесконечную красоту, которая сильнее всего на свете, потому что она и есть вечная жизнь.

Конвойные шли понуро. У мальчишки дрожали руки, старик мрачно поглядывал на Морозова.

- Здесь, что ли? - спросил мальчишка. - Куда его тащить? - Ему было страшно, но он хотел казаться солдатом.

- Это поросячье дело службы безопасности, - сказал старик, - стреляли бы сами… Я бы отпустил его ко всем чертям! Все равно еще один мертвец не поможет нам расхлебать эту дурацкую кашу.

- А фельдфебель? - спросил мальчишка.

- Ну, тогда копай яму, болван! - сказал старик.

Морозов слышал, как солдаты разговаривали. Старик что-то сказал, и мальчишка стал рыть яму у куста бузины. Земля была мягкая, жирная, яму копал он торопливо, а может, это казалось Морозову.

Старик зачем-то достал сигареты, показал их и сделал вопросительный жест.

Морозов пожал плечами и отвернулся.