Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв.

Материалы Дворовой тетради показывают, что существовавшие в середине XVI в. обособленные группы имели уже, скорее, вторичный характер. Центральное правительство либо создавало их искусственно, как в случае с «литвой дворовой», либо прикладывало определенные усилия для их длительного функционирования, как это было сделано для родовых княжеских корпораций, защищаемых указами о родовых вотчинах. Несколько в стороне от этого процесса стояли удельные дети боярские – «княж Юрьевские» и «княж Андреевские», представлявшие исчезнувшие в предыдущие десятилетия княжества. Тем не менее, удельная система в это время была вновь реанимирована. Новые уделы были созданы для Владимира Старицкого (воссоздан отцовский удел) и Юрия Углицкого. Эти уделы были полноценно укомплектованы дворовыми, включая бояр и приказных людей, и городовыми детьми боярскими. Часть служилых людей была направлена на службу к царям Симеону Касаевичу и Симеону Бекбулатовичу, а также к царице Анастасии Романовой.

Подобные целеустремленные действия доказывают значимость отмеченных групп в общей системе организации службы на протяжении длительного времени и определяют необходимость тщательного изучения их происхождения, особенностей статуса и эволюции. Не меньшее значение имеет выяснение комплекса причин их исчезновения под влиянием происходивших в середине – второй половине XVI в. перемен, консолидации массы служилых людей и их объединения на основе единых, унифицированных стандартов службы.

Глава 1 Княжеский фактор

«Молодшая братья»

«Княжеский» вопрос внутри Русского государства имел достаточно длинную историю. Уже в середине XIV в. на московской службе присутствовало несколько князей. В 1314 г. князь Федор Ржевский был отправлен в Новгород «с Москве», и «изыма наместников Михайловых (Михаила Тверского. – М. Б.). В 1339–1340 гг. в походе на Смоленск принимали участие Иван Друцкий и Федор Фоминский. Тестем Семена Гордого был князь Федор Святославович (вероятно, упомянутый ранее Ф. Ржевский). Как следует из летописного известия, после расторжения брака княгиня Евпраксия была отправлена «к отцу ея… на Волок»[29]. Очевидно, Волок Ламский был передан ему в кормление. Можно предположить, что подобные факты были немногочисленны. Такие князья выступали, скорее, в качестве младших союзников московских князей. Ф. Ржевский воспринимался как равноправный участник борьбы за новгородский «стол». Именно он возглавлял новгородские полки на Волге. После поражения под Торжком Михаил Тверской требовал у новгородцев его выдачи наряду с братом Юрия Московского Афанасием[30]. Иван Друцкий и Федор Фоминский в походе на Смоленск упоминались сразу после очевидных союзников Ивана Калиты – князей Константина Суздальского и Ивана Ярославича Юрьевского[31].

В представлениях того времени все князья рассматривались друг другом как «братья», что подтверждалось общностью их происхождения от одних и тех же предков, даже если речь шла о символической составляющей подобных отношений[32]. В «Задонщине» приводится обращение Дмитрия Донского к собравшимся князьям: «Братия и князи руские, гнездо есмя были великого князя Владимера Киевскаго». Это обращение не было простой данью поэтическому образу. Разветвленная система «родства» («брат старейший», «брат», «брат молодший», позднее также «братанич») находила подтверждение в текстах заключаемых докончаний. Князья разных линий неоднократно описывались как «братья» и в летописных текстах. В 1365 г., например, для отражения набега Тогая на Рязанскую землю объединились силы нескольких князей: «Князь же великий Олег Рязанскыи с своею братьею с Володимером Проньскым и Титом Козельским собрав силу свою»[33]. В этом эпизоде в число «братьи» рязанских князей был включен Тит Козельский, который по своему происхождению находился с ними в весьма отдаленном родстве (через брак своего сына Ивана был его свояком). В последующие десятилетия среди «братии» рязанских князей фигурировали также князья Муромский и Козельский[34]. Через терминологию родства в данных случаях, очевидно, описывались уже отношения служебной зависимости.

Память о родстве сохранялась и в последующие столетия (не без участия самих князей). В 1557 г., например, Иван IV, подчеркивая «сомнительное» происхождение шведского короля Густава Вазы, указывал на знатность новгородских наместников «а князь Михайло Кисло и князь Борис Горбатой и то Суздалские князи, от корени великих царей Русских». В посланном в Константинополь к патриарху Иоасафу в том же году синодике содержались упоминания об основных великокняжеских династиях: смоленской, тверской, полоцкой, черниговской, рязанской. Родство княжеских фамилий Рюриковичей и Гедиминовичей – потомков полоцких князей, подчеркивалось также и в Государевом родословце[35].