Служитель милосердия

— Госпожа позволила мне придти, — этот голос всегда завораживал и утешал. Если бы она не избрала путь клинка, лучшего проповедника Храму не сыскать. — Равновесие не нарушено. Этому предателю удалось украсть несколько душ из её владений, и я послана за ними. А ещё у меня есть подарок!

Тонкая рука легко вошла в грудь, и Син избавился от стойкой иллюзии, что она каким-то образом выжила. Должно быть, власть печати, блокирующей силу Дарительницы и Собирательницы, простирается не так уж далеко. Но очень не часто богиня посылала в мир живых своих подданных, он всё же не ошибся, решив, что Госпожа услышит его даже в этом месте.

— Не стоило так сердить Госпожу, глупый некромант! И не стоило губить столько людей. Знал бы ты, сколько этих бедолаг рвалось со мной, но разрешено было придти только этим.

Светящаяся маленькая сфера, оказавшаяся в женской руке, брызнула ослепительным сиянием, и странный шелест прошёл по мёртвой армии.

Сотни голов повернулись к трону. Сотни глаз и пустых глазниц смотрели на своего убийцу. Гнилое войско на время обрело душу и собственную волю. Но эти души не искажались и не перекраивались некромантом. Они могли чувствовать, и гнев умерших до времени людей, казалось, повис в воздухе удушающим облаком. Круг, стянутый вокруг живых, распался. Мертвецы без всякой команды, без строя и порядка, рванулись к трону.

Никогда, пожалуй, не забыть Сину битвы мёртвых. Яростный поток ударил по тронному возвышению. Высшая нежить ринулась навстречу.

Личей уже никто не ограничивал, и они били в полную силу, взрывая, испепеляя, растворяя хрупкие кости и мёртвую плоть. Но даже неупокоенным магам нужна магическая энергия, а они уже немало потратили, пытаясь достать Сина. Врукопашную же личи ни в чём не превосходили своих противников.

Вокруг каждого вампира образовался настоящий водоворот. Кровососы использовали всю свою чудовищную силу и скорость, и бренные останки их противников по частям разлетались во все стороны, порой взлетая едва не до потолка пещеры. Но не чувствующий боли и страха поток постепенно захлёстывал телохранителей некроманта, и зачастую отлетавшие части скелетов сжимали ухваченные руками или зубами куски плоти вампиров.

Нематериальные умертвия, столь страшные для живых, были совершенно безопасны для мёртвых. И лишь мутный купол, созданный баньши вокруг некроманта, держался, лишь чуть прогибаясь от яростных ударов мстителей. Повелитель в долгу не оставался. Швырял заклинания редко, но прицельно, и с чудовищной силой. Порой очередная молния, разметав с десяток скелетов, обрушивала часть дальней стены.

Син примерился. Вламываться в толпу сходящих с ума от ярости мертвецов не было никакого желания, но если струёй крови ударить даже с такого расстояния, можно повредить защитную сферу. А там уж пусть Повелитель как хочет подавляет бунт своих подданных!

— Наш поединок не закончен, малыш! — Син в последний момент сумел отразить струю праха, пущенную мечом наставника. Как он мог забыть о своём самом страшном противнике! — Ты ещё не победил.

Вихрь ударов вновь обрушился на измученного жреца. Он уже двигался по наитию, одним чутьём угадывая, откуда последует очередная атака. Точно так же, как понял, что опять опаздывает, и даже знал, где примерно отзовётся болью очередная рана.

Боли не было. Пропущенный им выпад остановил чёрный, в серебряный письменах-узорах клинок, такой же экзотичный и красивый, как и его хозяйка.

Маленькая, но удивительно сильная рука оттолкнула Сина в сторону.

— Там, за троном, малая лаборатория. Печать там. Сломай её, и призови Госпожу. Поединок я беру на себя.

Удивительно, даже после смерти она стеснялась проявлять чувства на людях. Вся её нежность и любовь проявлялись только наедине.

— Прочь с дороги, женщина! — взревел рассерженный мастер. Больше всего старик не любил, когда посторонние вмешивались в тренировки.

Струя праха ударила в жрицу, и даже рассечённая чёрным клинком, отбросила женщину на пару шагов. Но изогнутый клинок так же уверенно вновь отвёл выпад прямого меча от замершего в растерянности Сина.

— Твой меч создан для убийства живых, старик! Мне он не страшен. А мой клинок кован для упокоения наглой нежити — вроде тебя.

Мастер яростно атаковал, был отброшен, едва не попал под ответный удар и отступил. Мёртвым не нужно дыхание, и жрица продолжала говорить, хотя темп, в котором бойцы обменивались ударами, и не снился большинству мастеров клинка.

— Ты посмел обвинить его в ошибках, но и ты не идеал, старая развалина! Ты отпустил ученика на ненужную войну, ты долгие годы позволял тирану издеваться над страной! Ты обучал воинов и бойцов, а сам боялся запачкаться, и после этого смеешь бросаться обвинениями?! Мой любимый сам исправляет свои ошибки, а ты этого не сумел. И за всё это, я упокою тебя, учитель моего учителя!