Служители ада

— Чего, пан Соломон, уставились на меня, будто я — удав, а вы — кролик? Не съем! Присаживайтесь и успокойтесь. Вспомните, мы же с вами встречались.

Умолкла и пишет в блокноте: «Все отрицай, но дай повод для еще одной встречи. Готовлю твой побег с фабрики, Бородчук поможет».

Прочел Фалек записку, говорит безразлично:

— Простите, пани, ничего я не помню. Много людей раньше встречались с несчастным евреем, с тех пор голод и холод съели мозги.

— Пан Соломон, не хитрите, отдайте те деньги, которые одолжили у моего отца. Они же вам теперь ни к чему, а я уж о вас позабочусь. Пан Мазуркевич — мой друг, мы вам поможем! Не спешите с ответом, подумайте.

Снова Наталка предлагает бежать. Фалек много думал над планом побега, кажется, все более реальным. С фабрики уехать легко, незачем прятаться под козлами в ящике. Евреи еще работают на предприятиях грузчиками, ездят на подводах за грузом. Так и поедет с Бородчуком на подводе, улучит момент и наденет плащ без звезды. Склад магазина — неплохое убежище, туда полицаи не ходят, там не ищут евреев. Конечно, не одна Наталка ходит на склад за товарами, так это не страшно, если имеется надежный тайник. А может ли там быть надежный тайник? Найдут — гибель Наталке, Ганнусе. И как бросить Шудриха, дважды спасшего ему жизнь?.. Шудриху его смерть не нужна… Шудрих призывает сражаться с фашистами до самой последней возможности, а он хочет бросить сражение и от смерти бежать… Надо обдумать, все это так неожиданно, нужна еще одна встреча.

— Эх, пани-пани! Чтобы мозги заработали, принесли бы еврею поесть. Тогда, может, будет другой разговор.

— Принесу! — обещает Наталка. — Могу сейчас принести.

— Сейчас не надо, приходите через два-три дня. Продолжает Наталка громко и нудно «уговаривать», Фалек стоит на своем.

Первым поднялся Фалек:

— До свидания, пани, меня ждет работа.

— До встречи! — многозначительно отвечает Наталка. Вышел Фалек, за ним вышла Наталка. Постучалась в директорский кабинет. Мазуркевич еще более любезен, пригласил приходить и заверил, что всегда готов помочь. После ухода Наталки Мазуркевич вызвал своего секретаря.

— Когда бы ни пришла эта пани, всегда говорите, что меня нет на фабрике. Станет очень назойливой, скажете, что пан директор не желает встречаться, не хочет из-за евреев иметь неприятности.

Мазуркевичу больше не требуется «элегантная пани»: стал известен подпольный богач. Сам извлечет из него капитал. Надо несколько дней обождать, мудрый Соломон не должен догадаться, откуда он узнал о богатстве. Тогда можно будет действовать с наибольшим эффектом.

Через два дня пришла Наталка на фабрику, секретарь сообщила:

— Пана директора нет и сегодня не будет.

Явилась на следующий день, снова встретила тот же ответ. Не может понять, что случилось. Мазуркевич был так любезен и, казалось, соблазнился возможностью легкой наживы. Стоит в нерешительности, а из кабинета слышится громкий директорский голос.

— Пани, вы меня с кем-то спутали, — разводит руки Наталка. — Пан директор пригласил к нему заходить.

— Пригласил! — издевается секретарь. — Пан директор просил больше не впутывать его в ваши жидовские шашни. Он не желает иметь из-за вас неприятности.

Вышла Наталка с фабрики «Пух и перо», разверзлась перед ней черная пропасть. Ради несуществующего богатства Мазуркевич погубит Фалека, и это она во всем виновата. Надо с Фалеком встретиться — договориться, как лучше устроить побег. Будет колонна возвращаться с работы, даст полицаю пачку сигарет и сунет кому-нибудь из узников записку для Фалека.

После ухода Наталки директор вызвал Соломона Кайзера к себе в кабинет.

— Давно хотел с вами потолковать, — умиленно произносит Мазуркевич. — Кажется, мы где-то встречались.

— Весьма возможно! — почтительно соглашается Фалек. Ждал вызова, только не знает, с какой стороны подойдет Мазуркевич.

— Чего стоите, пан Соломон? Присаживайтесь! — Мазуркевич так же любезен, как в доброе довоенное время с клиентами своего магазина.

— Спасибо, пан директор! — садится Фалек, напряженно ожидая дальнейших событий.

— Где же мы могли встречаться в довоенное время? — Мазуркевич угощает сигаретой, сам закуривает,

— Ума не приложу! — вздыхает Фалек.

— Где вы работали? Чем занимались?

Вот с какой стороны заходит директор, начинает выяснять круг знакомств. Это работа на дурака.

— Работал агентом у маклера львовской фондовой биржи пана Абрамовича.

Мазуркевич не был знаком с Абрамовичем, но не раз слышал об этом крупнейшем львовском дельце. Если Кайзер был его агентом, у него действительно могут быть ценности, и немалые. Еще лучше общипать самого Абрамовича, а в придачу мудрого Соломона.

— Пан Абрамович! — восторгается Мазуркевич, будто услышал приятную весть о самом любимом родственнике. — Охотно помогу этому достойному пану. Где он находится?

— Пан Абрамович умер в прошлом году в больнице Львовского гетто, — вздыхает Соломон Кайзер.

Мазуркевичу невдомек, что, если б жив был Абрамович, Фалек никогда бы не назвал его имени. Еще более любезен:

— Во имя моей дружбы с паном Абрамовичем я готов вам помочь. Что могу сделать для вас?