Служители зла

— Главное, Господи, чтобы теперь Ты о ней позаботился сам. Больше ведь некому, Господи, — сказал Игорь, глядя в окно, за которым уже виднелись черные тучи, как ангел Смерти, несущие на своих крыльях Большую Разлуку.

* * *

Душка шла по улице. Ветер, ставший серым, бил ее по лицу, как будто старался остановить этими своими пощечинами. Чтобы сопротивляться ему, сбивающему ее с ног, она немного наклонила голову и продолжала идти, напоминая упрямого бычка.

Скоро показался в конце улицы бар, откуда вышла горстка людей. Они шли, явно отягощенные какой-то идеей фикс, и Душке на одно мгновение стало жутко — движущаяся навстречу процессия почему-то напомнила ей похоронную.

«Боже мой, — подумала Душка, когда толпа поравнялась с ней. — Они же похожи на зомби!»

На мгновение она уловила их мысли, вернее, только одну мысль, потому что все они думали одно и то же, даже не обращая на девочку внимания. Как будто ее вообще не было на свете.

На их свете.

«Уроборос требует новой жертвы».

Ей стало страшно. Захотелось вернуться в дом и, схватив Игоря за руку, сказать ему, что надо уходить отсюда быстрее. Но она обещала ему, что они не уйдут без Ариадны.

В этой толпе Ариадны не было, значит, она осталась в баре.

Душка толкнула тяжелую дверь.

Бар был пуст.

Пробираясь сквозь темноту взглядом, Душка сначала не могла ничего увидеть. Только запах смерти, сводящий ее с ума.

Наконец глаза привыкли к темноте, и Душка увидела распростертую на сцене фигурку.

Белокурые волосы в беспорядке лежали, рассыпавшись на полу. «Как у брошенной на пол куклы», — подумала Душка, осторожно подходя ближе.

Ариадна лежала, раскинув руки, будто летела куда-то. Глаза ее были широко распахнуты.

— Ариадна, — дотронулась до ее руки Душка. Рука была еще теплой, но жизнь уже уходила.

— Душка, — пробормотала Ариадна. — Беги отсюда. Ты должна найти отсюда выход. Но сначала… — Она сделала усилие, говорить было трудно. — Сначала разбей этот дурацкий шар, детка.

Резко прозвучал голос бабушки: «Разбей этот мир, Душка!»

— И пожалуйста, скажи ему, что я его люблю, — прошептала Ариадна, и Душка почувствовала, как ей больно.

Она склонилась и поцеловала ее в лоб. Потом закрыла ставшие мертвыми глаза и почему-то сказала:

— Покойся с миром, Ариадна… И… да примет Господь в свои руки твою измученную душу, прощая все твои прегрешения!

Она помнила эту фразу откуда-то из глубокого детства, или из книги, или еще откуда-то.

Там, помнится, еще читали молитву, но Душка помнила лишь начало. Она решила, что можно сказать и начало, и, подняв к небу глаза, сказала:

— Отче наш…

Дальше она не знала. И начала говорить от себя:

— Если ты думаешь, что Ариадна недостойна бессмертия, то хотя бы пожалей ее и не отпускай в Вечность. Потому что Игорь ее любит и ему будет больно, если Ты обречешь ее на вечные скитания или позволишь превратить в бессмысленную тварь.

Она сама удивилась, почему на ум пришли именно эти слова:

— И еще, Отче наш, помоги нам выбраться отсюда. И никогда больше сюда не попадать. Я, наверное, смогу полюбить Тебя со временем. Если Ты похож на Игоря…

И, сама испугавшись собственной дерзости, выбежала из бара.

* * *

Еще не обернувшись, Игорь знал, что ОНИ пришли.

Он почувствовал их.

— Уроборос требует жертвы, — прошелестели за спиной голоса.

Он обернулся и спокойно встретил бессмысленные и злые взгляды давно опустевших глаз.

— Ну? — протянул он насмешливо. — А я-то думал, что сам Юлиан пришел. Ах да… Как же я мог забыть. Ваш Юлиан всего лишь трус. Трус, прячущийся за вашими спинами. Трус, как гиена, удовлетворяющийся легкой добычей. Вами, жалкие недоумки. Надеюсь, перед собственной кончиной вы успели хорошо откушать?

Он смеялся.

Даже тогда, когда они пошли на него, продолжая бормотать про своего Уробороса.

Даже тогда, когда, сделав попытку прорваться через их ряды, он понял, насколько эта попытка бессмысленна.

Даже тогда, когда первый удар лишил его способности видеть их.

Он думал про то, что Ариадна сейчас уже уводит отсюда Душку. Ариадна поймет все — она совсем не глупа. Лишь бы только они немного задержались!

Он думал про то, что Юлиан все-таки проигрывает и, наверное, злится. Поэтому и начал делать ошибки.

Про то, что каждый приступ боли, каждый удар молотка приближает его к бессмертию.

Про то, что Бог сильнее.

И когда он оказался в серебристых потоках, похожих на водопад, он улыбнулся последний раз и пробормотал:

— Спасибо за оказанную честь, Господи…

Душка шла, ничего не видя перед собой. В глубине ее души росла боль и что-то иное, злое, ищущее выхода.

Как протест.

Она резко остановилась.

Дверь в дом была распахнута и сейчас болталась под действием ветра, жалобно скрипя.

— О нет…

Она боялась поверить в страшное. Боялась войти внутрь. «Господи, он ведь там? — прошептала она. — С ним ничего не случилось?»

Сделав шаг, она невольно зажмурилась. И все-таки страх надо было преодолеть. Страх надо было загнать в угол, заставить его заткнуться. «Они питаются страхом».

Войдя, она открыла глаза.

Игорь действительно был там.

На стене.