Слышащая (СИ)

Я не знала, что ответить. Ни «да», ни «нет» не отразили бы в полной мере моих чувств. «Чуть не сдохла!» – было ближе к истине. Видимо, Армин прочёл ответ в моём взгляде, потому что продолжил, не дожидаясь моих слов:

– Ты кое-что делаешь неправильно.

«Неужели?» – пронеслось в моей голове. Меня распирало от желания разорвать кого-нибудь на части, а точнее, не кого-нибудь, а его. Но вместо этого я лишь стиснула зубы и уставилась через его плечо в пустоту зала.

– Ты стремишься спрятаться от боли, – продолжал он, – но когда ты внутри капсулы скрыться от неё невозможно. И чем больше ты пытаешься, сжимаясь в узел, тем более уязвимой становишься для энергии.

– И что мне делать? – спросила я как можно более спокойно при том, что в душе мечтала покрошить всё вокруг в мелкую ледяную крошку.

– Ты должна открыться и впустить боль в себя. Впитать её.

Я не смогла подавить язвительную усмешку.

– Впустить боль в себя?! Я едва не окочурилась даже пытаясь, как ты говоришь, спрятаться! Что ты хочешь, чтобы я сделала? Превратилась в ледышку?

Армин продолжил, как будто не слышал моих слов:

– Впитать боль значит впитать энергию. Будет намного больнее, но лишь на мгновение, а затем ты станешь не уязвима для боли.

«Затем я буду лежать на льду с остекленевшим взглядом!» – я мысленно передразнила манеру, в которой он сказал последнюю фразу, но сдержалась от того, чтобы произнести это вслух.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, – отрезала я.

– Когда почувствуешь боль настолько сильную, что не будет сил терпеть, не пытайся сбежать – тебе это всё равно не удастся – просто... Прими её, – ответил Армин.

Я всё ещё ровным счётом ничего не понимала. Но вошла в капсулу. Не столько поверив Армину, сколько на бешеном выбросе адреналина от той ярости, которую вызывал во мне его взволнованный вид и тон наставника. Мне хотелось доказать ему, им всем, что они не на ту напали.

В капсуле эти мысли заменили мне чувства на несколько мгновений. А потом их вытеснила боль. Она когтями царапала кожу, вгрызалась в мышцы. Молнии – плотоядные насекомые, каждый укус которых отрывал от моего тела кусочек за кусочком, заставляя корчиться в конвульсиях. «Терпи! Терпи! Терпи!» – повторяла я словно мантру, а потом и на это не осталось сил. Всё сменилось болью.

Я чувствовала, как ледяной холод впился в кожу, проник внутрь меня, и, разливаясь по венам, достигал каждой клетки. И вот уже я видела лишь темноту, слышала стук собственного сердца, ровный, гулкий – словно оно билось в пустоте. Удар. Тишина. Удар. Тишина. Удар. Тишина. Тишина…

Я попыталась вдохнуть, но не смогла – боль сдавила грудь до окостенения. Ещё попытка – тщетно. Я хрипела, как будто мне перекрыла дыхание собственная смерзшаяся слюна, встав поперек горла. Всё тело одеревенело, подняться, откашляться я уже не могла. В одно мгновение в мозг врезалось осознание того, что я умру. Но он отказался это принять.

Одно бесконечное мгновение. Доля секунды, когда мозг отчаянно посылал телу импульсы, призванные в последней, решающей попытке зацепиться за ускользавшую жизнь. Пережив это мгновение я поняла, что его оказалось достаточно, чтобы мозг со всей отчетливостью осознал последствия каждого действия, которое в тот момент он способен был заставить тело произвести. И перебирая возможные варианты один за другим, выбрал тот, что в конкретных обстоятельствах с наибольшей вероятностью был способен дать единственно необходимый результат: сохранить жизнь. Я уверена, что каждый человек, оказавшийся в ситуации жизни и смерти, за долю секунды до точки невозврата уже знает, выживет или умрёт. Это знание – результат работы, которую проводит мозг в одно мгновение. И оно определяет всё.

В голове щёлкнуло: впитать боль. Если бы в тот миг, когда я хрипела, судорожно пытаясь вдохнуть застывшими легкими, мозг видел другие пути, он выбрал бы их. Но в моих ушах прозвучали слова Армина. И следуя его совету, я впустила боль в себя.

Я растворилась в боли. Отдалась ей полностью, каждой клеткой, каждым нервным рецептором. Вобрала боль в себя так, что она распирала мои внутренности, выламывая кости изнутри. Не осталось ничего, кроме боли, ледяными щупальцами чудовищного спрута расползшейся внутри меня и готовой вот-вот вырваться наружу, разорвав меня на части. Я приняла это. Приняла то, что тело больше не способно было сопротивляться боли. Что тело неизбежно умрёт. И тем самым обманула сама себя: мозг отключил ощущения, поступавшие к нему от болевых рецепторов, и боль исчезла. Тогда я ощутила, что жива.

Я вдохнула, жадно схватив ртом воздух, будто вынырнула из глубины. Подвижность тела вернулась, я быстро поднялась и села, продолжая судорожно дышать. Молнии энергии Рхи всё ещё кружили вокруг меня, но я и думать забыла про боль. Я чувствовала, что только что от меня отступила гораздо больше, чем боль – смерть.

Армин наблюдал за мной, стоя за стеной капсулы. Он заметно нервничал, но поймав мой взгляд, казалось, выдохнул. Пошатываясь, я поднялась на ноги и вышла к нему.

– Я рад, что ты жива, – сказал он.