Смартфейс

Раньше в «Твоем доме» царило веселье, в те времена, когда его шутливо называли «Поработай с идиотскими фрикадельками». Тогда у них еще был выставочный зал. Клиенты могли легко заблудиться в лабиринтах бесконечных спален, гостиных и кухонь, и Фрейя с удовольствием показывала им кратчайший путь. В магазине было множество всевозможной мебели, бессчетное количество подушек в горошек и милых лягушат, горы разноцветных кружек и складных полок-кубов. Там стоял лес ламп, двухъярусных кроватей, шкафов и прочих тайничков, а также имелись интересные коллеги, чье истинное призвание находилось в сотнях миль от сборно-разборной мебели. Фрейя помнит девушку, которая могла выбраться из шкафа, будучи при этом связанной на двенадцать узлов бельевой веревки, всего лишь за две минуты, в конце концов ее уволили за то, что она предложила слишком многим пожилым джентльменам (они не могли поверить своему везению) связать ее. Во время ремонта ушло большинство друзей Фрейи: Мишель, в голове у которой постоянно играл диджей в стиле нью-вейв, Кэт – ландшафтный дизайнер, а также два студента из Молдовы, утверждавшие, что привыкли закусывать элитную водку только икрой, но почему-то работавшие в магазине.

Позади закрываются раздвижные двери, торговый зал буквально мерцает. Каталог товаров представляет собой голограмму, на каждой стойке лежат тактильные перчатки, чтобы покупатели могли пощупать текстуру ткани, пооткрывать ящики комодов и потрогать матрацы. За стойками хаотично разбросаны деревянные стулья с пружинными спинками, ни малейшего признака обслуживающего персонала. Единственное живое создание, которое видит Фрейя, – Сандор, проходящий мимо островка со столовыми приборами, он улыбается, отчего бакенбарды топорщатся в разные стороны. Надо быть начеку. Обычно на лице начальника читается легкий оттенок горечи, если же он пребывает в другом настроении, значит, у него в рукаве припрятан козырь. Фрейя проверяет, не развязался ли галстук, и в глубине души надеется, что пришла вовремя. На брюках каким-то образом появилось пятно от сыра. А где же Крис? Коллега чаще всего приходит очень рано, особенно если Фрейя опаздывает, в такие моменты ей хочется провалиться сквозь землю. За все то время, что они работают вместе, Крис ни разу не опоздал. Не увидев долговязой фигуры парня, Фрейя начинает нервничать, ведь для нее он – как соломинка для утопающего. Сандор преграждает дорогу рядом с самой большой стойкой и, покачиваясь на носках, стоит так близко, что его зловонное дыхание бьет прямо в лицо.

– Фрейя.

– Доброе утро, – с напускной веселостью здоровается она.

Начальник с трудом сдерживается, ухмыляясь и подергиваясь от нетерпения. Он проскальзывает за стойку, и поэтому приходится на него смотреть через полупрозрачный гардероб, который превращается в книжный шкаф. Закатав рукав рубашки, он взмахивает пальцем так, будто перерезает ножницами ленту на торжественной церемонии, а затем тянется к панели управления.

– Хочу кое-что тебе показать.

Услышав эти зловещие слова, Фрейя не успевает даже нахмуриться, как вдруг с бешеной скоростью вверх взвивается поток света. Фрейя отшатывается, сердце бешено бьется в груди. Фантом стоит и, улыбаясь, говорит что-то, чего она не в силах услышать. Появление из ниоткуда и так было достаточно пугающим, но голограмма приближается, сосредоточив все свое внимание именно на Фрейе. Рука – гладкая, будто покрытая тонким слоем масла – словно сейчас дотронется. Губы существа шевелятся, и Фрейя слышит:

– А вот и вы… а, Фрейя! Надеюсь, у вас выдался отличный денек? Может быть, вас заинтересуют новые жалюзи?

Голограмма – женщина, примерно одного с ней роста. Ослепительно-белая рубашка, идеально повязанный галстук, Фрейя никогда бы не смогла добиться такого эффекта. Но существо тоже не лишено недостатков: глаза слишком сильно светятся, непропорционально большие и неестественно синего цвета. К тому же мультяшная кожа блестит так, будто намазана вазелином. В целом женщина вся какая-то невесомая, без запаха, будто ее вообще нет, но в то же время она искренне ждет ответа. У Фрейи пересохло в горле. Сандор нежно смотрит на голограмму.

– Ну, разве не само очарование?

– Что это такое?

– Я назвал ее Холеной Холли.