Смейся, Принцесса!

Матвеев отошел к шкафу и повернулся ко мне лицом.

– Спасибо, – повторила я. – На этом портрете мама… как живая… и мы очень похожи…

– Да, очень.

Мысли путались, и я никак не могла подобрать слова, чтобы объяснить, насколько теперь счастлива.

– Вы не знаете, почему Клим подарил мне портрет?

– Потому что ты покинула дом Ланье и портрету ничего не угрожает.

– Он узнал от вас, что я ушла?..

– Да.

– Его отец любил мою маму – это не секрет, но все же… Климу не нужен портрет, правда? Мне кажется, он его раньше не отдавал вовсе не из-за Эдиты Павловны…

– А назло тебе?

Я кивнула. Мне отчего-то немедленно потребовалось доказательство того, что Клим плохой и не может у него быть ни одного положительного качества. И ко мне он никогда не испытывал добрых чувств, а его поступок это… еще какой-то спланированный ход против меня. Матвеев бы не соврал ни за что, и мне требовался ответ именно от него.

– Ты ошибаешься, Настя. Портрет Климу очень дорог. – Матвеев подошел ко мне ближе. – Не менее, чем тебе.

– Почему?

– Потому что его написал отец Клима незадолго до своей смерти, он очень хорошо рисовал.

В меня ударила молния – прямо с потолка – оранжево-фиолетовая, изломанная и страшная. Схватившись за край стола, я вновь посмотрела на маму и сжала губы. Наверное, они побелели. Клим был прав, когда не отдавал портрет, и он не врал, не дразнил меня, отказывая.

– Пожалуйста, – услышала я свой голос, – передайте Климу спасибо.

– Обязательно.

Матвеев, наклонившись, стал поднимать с пола куски оберточной бумаги, он складывал их на стол неторопливо, и эти движения успокаивали меня. Максим мог рассказать многое, но я не смела задать ни одного вопроса. А между тем мне было важно узнать, что Клим говорил ему, отдавая портрет, о чем спрашивал, когда узнал о моем бегстве из дома Ланье, считает ли он этот поступок слабостью или наоборот?..

Закончив небольшую уборку, Матвеев выпрямился, и я увидела на его шее тонкий кожаный шнурок, а на нем – камешек в форме зуба акулы. Подарок Симки выскочил из ворота джемпера и буквально притянул мой взгляд к себе.

Можно ли в один день получать столько стрессов?

Да еще если они идут один за другим?

Матвеев обещал Симке носить подарок, если та согласится на танец, но это была шутка, обмен фразами для поддержания разговора! Так или нет?

Скорее всего, у меня отвалилась челюсть, потому что Максим проследил за моим взглядом и убрал камень под джемпер. Некоторое время мы стояли и смотрели друг на друга, а потом он сказал:

– Иногда все принципы, правила и запреты катятся к черту, ты согласна со мной, Анастасия?

– Когда-нибудь я напишу на эту тему диссертацию, – ответила я, слабо улыбнувшись.

Матвеев ушел, я просидела минут десять на кровати, а потом потащила пуделей на улицу, хотя они уже гуляли.

Глава 14, в которой меня просят одуматься

Просыпалась я тяжело и мучительно, обрывки сна вспыхивали в сознании, мешая открыть глаза. Мне снился Клим – в белой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, в черных брюках и черных же начищенных ботинках. Звучала медленная музыка, я была где-то рядом и ждала, что вот сейчас, через минуту или две, он подойдет и пригласит меня на танец. А мне нужно отказать, хотя бы один раз в жизни отказать… Но он не подходил и не приглашал, ожидание становилось невыносимым, пилило душу до опилок и стружек, кололо иголочками. А потом появился Славка, я вздохнула с облегчением и улыбнулась ему. Мы закружили по солнечному залу, в ушах раздалось «раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три». Только голос принадлежал не Славке, а Климу…

Открыв глаза, я долго таращилась в потолок, затем повернулась набок, положила руки под щеку и принялась смотреть на портрет мамы. Мне было о чем подумать, но когда сработал будильник в мобильном телефоне, я облегченно вздохнула, откинула одеяло, спустила ноги на пол и стала собираться в университет. Думать – очень вредно.

Мы встретились с Симкой на первом этаже около гардероба, я рассказала о портрете и получила в ответ:

– А я не удивлена. Помнишь, я даже говорила, что Шелаев не хочет отдавать тебе портрет из-за Эдиты Павловны. Мне кажется, он не такой человек… Не стал бы Клим шантажировать тебя памятью о маме.

– Ты его видела всего один раз, – возразила я.

– Да, поэтому мое впечатление беспристрастное.

– Ты сейчас похожа на профессора.

– Лиза идет, не оборачивайся. Похоже, движется к нам.

– Она сияет счастьем?

– Нет, сверкает злобой и отчаянием. – Симка лучезарно улыбнулась и невинно пожала плечами, что переводилось как: «А что? Я ни при чем. Она сама такая».

Высокомерно подняв подбородок, Лиза прошла мимо. Обернувшись около зеркала, смерила меня коронным презрительным взглядом, резко отвернулась и направилась к лестнице. Ее движения были плавны, отточены и красивы, но холодом и злостью веяло за версту.