Смеющаяся Тьма. Книга 2

Рек мало в чем походил на свою младшую сестру. Он был замкнутым, любил побродить, глубоко о чем-то задумавшись. Если Агнесса облюбовала оранжерею и виварий, Река можно было часто застать в обсерватории — наверху самой высокой башни Цитадели. Небо зачаровывало его.

Рек знал, что только нерадивость Агнессы в учебе позволяет ему быть немного впереди. У него хватало терпения часами разбираться в том, что он не понимал или в том, что ему не нравилось, и со временем он стал находить в этом удовольствие. Агнесса же обнаглела до того, что частенько списывала у своего брата не приготовленные вовремя домашние задания. Но поссорило их совсем не это.

Их поссорил человек. Так сложилось, что Рек сдружился с Реем, заботившимся о безопасности Цитадели. Рей был прозорливым, мудрым и добродушным человеком, он охотно общался с учениками Цитадели. Но некоторые тянулись к нему сильнее, чем остальные… И он их не отталкивал. Он без особого труда справлялся с ролью друга Река. Но когда единственная девушка среди учеников Цитадели попыталась навязать ему роль своего возлюбленного…

Никто, кроме Река и Агнессы, не может рассказать, что же тогда произошло, а они не расскажут. Есть, конечно, и сам Рей, но он знает не так уж и много. Он может сказать, что в тот вечер Агнесса чем-то сильно обидела Река, тот ответил ей, она убежала, а он подумал — и отправился за ней… Когда стемнело, Рей отправился искать их обоих. С трудом дойдя до побережья и оглядев его с высокого обрыва, он увидел их обоих далеко внизу. Они сидели рядом на давно остывшем песке, обнявшись так крепко, будто бы совсем недавно сама земля пошатнулась у них под ногами. Это была их первая и последняя ссора. И у обоих в тот вечер пробудились крылья.

С той поры минуло много лет. Из вздорной девчонки Агнесса превратилась в первую ведьму Цитадели, в искусстве магии она могла обойти многих учителей. Однажды она вошла в кабинет Адельгрейта, неожиданно серьезная и повзрослевшая, и заявила:

— Я ухожу из Цитадели.

Адельгерейт поднял голову и долго смотрел ей в глаза.

— Тебе есть, куда идти? — спросил он наконец.

Агнесса кивнула.

— Удачи.

И она ушла, чтобы больше никогда не вернуться в Цитадель. Так появилось Чернолесье. Оно было иным…

— Значит, его крылья все-таки пробудились? — услышал магистр сквозь дрему, в которую плавно перетекли его воспоминания. — Удивительно…

— Ничего удивительного, — ответил он, не открывая глаз. — Цитадель отметила его, иначе просто не могло быть, Кеннед.

— Рек, я думал, ты спишь! — молодой учитель, стоявший неподалеку и разговаривавший с коллегой, удивился, услышав за спиной его голос. Рек открыл глаза.

— Я не спал, просто задумался.

— Не знал, что ты храпишь, когда думаешь.

Магистр поморщился.

— Кеннед, имей снисхождение к старому больному человеку.

— К старому. Больному. Человеку… — Кеннед прыснул. — Рек, у тебя появилось чувство юмора! Интересно, к чему это? Может, к дождю?..

Рек снисходительно улыбнулся, потянулся в кресле, в котором задремал. В большой просторной комнате отдыха было светло, тепло, даже душновато.

— Где он сейчас?

— Джен?

— Да.

— Опустился в Поток. Случайно. Я пойду за ним. Позже.

— Может, отправить за ним Эрика? — предложил Лукиан. Подойдя к Реку с бокалом красного вина в руке, он уселся в соседнее кресло. — Они же все-таки друзья.

— Не думаю, что это стоящая мысль. Ему понадобится хорошая, терпеливая колода, чтобы он мог сорвать на ней свою злость.

— И ты как никто другой справишься с этой ролью, Рек?

Рек одарил друга многозначительным взглядом.

— Что-то день сегодня щедр на похвалы в мой адрес.

Лукиан улыбнулся и отсалютовал ему бокалом.

— Всегда пожалуйста!

Магистр поднялся.

— Мне пора идти.

— Еще зайдешь?

— Постараюсь, — ответил Рек.

Выходя из центрального корпуса на территорию Цитадели, он стал постепенно погружаться в Поток, просматривая его слой за слоем в поисках ученика. Реку нравилось вглядываться в Поток, потому что сквозь него мир казался зыбким, пластичным, как сон или видение. Когда ты спишь, даже если ты не знаешь, что спишь, и все кажется тебе происходящим на самом деле, тебе все равно ничего не угрожает. А если приложить немного усилий, то можно изменить течение событий и заставить их идти так, как тебе нужно. С настоящим миром сделать это почти невозможно. Даже если ты вмешиваешься в события, даже если ты что-то изменяешь, ты никак не можешь повлиять на суть мира, а суть его — предопределенность… Рек знал это. И иногда мир казался ему чересчур настоящим.

…Иногда мир кажется чересчур настоящим. От его резких, внезапно заострившихся очертаний и контрастных красок становится больно глазам. Окружающие предметы поражают своей материальностью, даже запахи и звуки обретают некоторую тактильно ощутимую плотность. Сгустившимся воздухом трудно дышать, он скребет о легкие, как ломанная на куски древесина. И в такие минуты в мире почему-то очень холодно…