Смеющаяся Тьма

Я сначала впустил Алисию, потом закрыл дверь, и только после этого запоздало заметил металлические нотки в голосе Хельги.

— Спасибо! Я тоже очень, очень рада!

Я обернулся и успел увидеть, как вампирица бросилась к Хельге, но маленькая шаровая молния остановила ее в красивом пируэте. Алисия превратилась в хрустальную статую. Сквозь нее можно было различить обстановку нашей гостиной и силуэт опешившего Кира — конечно, ко мне-то он уже притерпелся, а вот выходки Хельги были для него в новинку.

— Хельга… Зачем? — спросил я. Не знаю, почему, но мне вдруг стало до боли жалко эту девочку. Эту куколку, так похожую на всех нас. На меня…

— А вот зачем, — ответила она и своим изящным пальчиком указала на грудь вампирицы. Там на месте сердца пульсировал комок густой тьмы. Хельга надавила на хрусталь. Он раздался, она просунула руку в грудь Алисии, и пальцы ее впитали тьму. Хельга опустила руку.

— Габриель! — позвала она.

Вампир явился быстро: спустился с лестницы, на ходу застегивая сорочку.

— Звала?

— Подойди сюда. Взгляни на нее — ты ее любишь? Она будет чиста, когда очнется. Ты можешь начать с ней все с начала.

Габриель привередливо оглядел Алисию, бросил невольный быстрый взгляд на Хельгу.

— Не думаю, что между нами что-то возможно, — сказал он.

Хельга усмехнулась. Мне стало противно… Не от того, как он оглядывал Алисию. От того, что он взглянул на Хельгу…

— Я могу ее взять? — спросил Кир.

Хельга улыбнулась.

— Что у тебя за манера, Кир? Все время тащишь к себе домой все бесхозное. Забирай, мне не жалко.

Она дотронулась до лба Алисии, и та начала оттаивать.

— Рик…

— Кир?

— Зайдешь ко мне через денек-другой?

— Разумеется.

…Нет. Не противно стало мне, когда Габриель… Смешно: я почувствовал ревность.

Впрочем, очень скоро вампир исчез из нашего дома. История с незаконно инициированным и убитым двойником не всплыла — это было не в наших интересах. Но все же Габриель считался погибшим. До последнего момента он боялся, что Хельга, нечаянно вернувшая его к жизни, решит исправить свою ошибку. Но она не стала его убивать. Просто отправила куда-то эту куколку, как только та ей прискучила.

После того, как Ланс Коэн был полностью оправдан и вернулся к исполнению своих обязанностей верховного светлого мага, во Дворце состоялся праздничный бал. Нас с Хельгой пригласили и еще раз, теперь торжественно, поблагодарили. Меня представили магам из Стражи, тем самым, двум, которых я видел на крыше (очень скоро мне предстояло работать вместе с ними), а также и самому верховному светлому магу.

Ланс Коэн был высоким, худощавым, белокурым, улыбчивым и очень обаятельным. Он был молод: еще до бала, когда я мельком видел его во Дворце, я счел, что ему лет тридцать или чуть больше, но тогда он выглядел старше — вероятно, сказалось заключение под стражу и остальные треволнения тех дней. Теперь же я дал бы ему лет двадцать пять — двадцать восемь. Он носил простые круглые очки с заниженными дужками и жмурился, когда улыбался. Он был одет в зеленый камзол, отшитый темно-золотой нитью; манишка была заколота крупной брошью с лабрадором. Чем мне запомнился Ланс Коэн в тот вечер, так это тем, что он неловко улыбался и извинялся перед коллегами за доставленные неудобства, и это было, пожалуй, даже трогательно… Вот только что-то с ним было не так. Верховный светлый производил странное впечатление. Рослый, узкоплечий, он казался не вполне развившимся, он даже мог позволить себе какую-нибудь милую неловкость — но при этом двигался он легко, плавно и быстро. Это напоминало движения воздуха: зыбкие, невидные, но ощутимые, а если и с достаточной силой, то неизбежно разрушительные. Несомненно, он был великим светлым магом, но кое-что в нем меня все же настораживало. Например, его ясные светло-голубые глаза видели всех и все замечали, но он крайне редко смотрел на того, с кем разговаривал. Он носил очки — хотя наверняка мог бы подправить себе зрение, если действительно плохо видел. Думая об этом, я невольно вспоминал об очках Колена, которые защищали окружающих от его страшной силы. А еще у Коэна было очень подвижное лицо — на нем отражались малейшие изменения его настроения — да и жестикулировал он обильно и выразительно, был он и довольно разговорчив, но… Каким-то холодком тянуло от его обаяния. Молодые светлые маги были от него без ума и ластились к нему, как дети к доброй матери. Верховный светлый не только не отталкивал их, но и называл каждого по имени и для каждого находил минутку, и молодежь общалась с ним вполне непринужденно. А вот старшие маги, как я заметил, держались с Лансом Коэном пугающе почтительно.

Празднество затянулось допоздна; Хельга куда-то исчезла, и я отправился ее искать — меня мучил вопрос о том, знает ли Коэн наш маленький темный секрет. Мысль о том, что задавать подобные вопросы во Дворце светлых магов по меньшей мере нелепо, как-то не пришла мне в голову.