Смеющийся труп

– Моя жена постоянно твердит мне совсем другое. Розита запретила мне ходить с тобой на вампиров, но пока еще разрешает заниматься зомби. – На моем лице, должно быть, отразилось удивление, потому что он добавил: – Я знаю, что она провела с тобой душеспасительную беседу два года назад, когда я лежал в больнице.

– Ты чуть не отдал концы, – сказала я.

– А у тебя сколько костей было сломано?

– Просьба Розиты была вполне справедлива, Мэнни. У тебя четверо детей, о которых нужно заботиться.

– И я слишком стар, чтобы колоть вампиров. – В его голосе звучала насмешка, смешанная с горечью.

– Ты никогда не будешь слишком стар, – сказала я.

– Хорошая мысль. – Он допил кофе. – Пойдем-ка лучше. Не хотелось бы заставлять Сеньору ждать.

– Бог нам этого не простит, – кивнула я.

– Аминь, – заключил он.

Я смотрела на него, пока он споласкивал кружку в раковине.

– Ты что-то знаешь, но не хочешь мне говорить?

– Нет, – ответил Мэнни.

Я вымыла свою кружку, по-прежнему глядя на него, и почувствовала, что мои брови сами собой подозрительно хмурятся.

– Мэнни?

– Честное мексиканское, ничего не знаю.

– Тогда в чем дело?

– Ты же знаешь, что я был вудуистом прежде, чем Розита обратила меня в христианскую веру.

– Угу, и что?

– Доминга Сальвадор была не просто моей наставницей и жрицей. Она была моей любовницей.

Несколько мгновений я молча смотрела на него.

– Ты шутишь?

Его лицо было очень серьезным, когда он сказал:

– Такими вещами я не стал бы шутить.

Я пожала плечами. Кого только люди не выбирают себе в любовники! Не устаю поражаться.

– И поэтому тебе удалось так быстро договориться о встрече?

Он кивнул.

– Почему же ты не сказал мне раньше?

– Потому что ты могла попытаться пролезть туда без меня.

– Разве это так страшно?

Он уставился на меня своими карими глазами и очень серьезно произнес:

– Возможно.

Я взяла со стола пистолет и сунула его в кобуру под джинсами. Восемь патронов. В браунинге четырнадцать. Но будем смотреть правде в глаза: если мне понадобится больше восьми патронов, считайте меня покойником. И Мэнни тоже.

– Вот черт, – пробормотала я.

– Что?

– У меня такое чувство, будто я иду в гости к страшилищу.

Мэнни тряхнул головой.

– Неплохое сравнение.

Отлично, просто жуть до чего отлично. Зачем я все это делаю? Образ покрытого кровью медвежонка вспыхнул у меня в голове. Ладно, я знаю зачем. Если есть хотя бы малейшая надежда, что мальчик еще жив, я спустилась бы в ад – если, конечно, был бы шанс вернуться обратно. Вслух я ничего не сказала. Я не хотела услышать, что ад – это тоже неплохое сравнение.

5

Соседние дома были гораздо старше; пятидесятых, сороковых годов. Лужайки побурели от засухи. Здесь-то, конечно, не было дождевальных установок. В клумбах под стенами домов боролись за жизнь цветы. Главным образом петуньи, герань, несколько розовых кустов. Улицы чистые, опрятные – а всего в квартале отсюда можно схлопотать пулю только за то, что на тебе пиджак не того цвета.

По соседству с сеньорой Сальвадор банды орудовать боялись. Даже подростки с автоматическими пистолетами боятся тех, кого нельзя остановить пулей независимо от того, как метко ты стреляешь. Посеребренными пулями вампира можно ранить, но он все равно не умрет. Ими можно убить ликантропа, но не зомби. Этих можно разрубить на куски, но и после этого каждая часть тела поползет за тобой следом. Я видела это своими глазами. Зрелище не из приятных. Банды не вторгаются на территорию, где властвует Сеньора. Никакого насилия. Это зона постоянного перемирия.

Ходили слухи об одной банде испанцев, которая полагала, что сумеет справиться с гри-гри. Говорят, что экс-предводитель той банды до сих пор сидит в подвале у Доминги и повинуется каждому ее слову. Он служит большим наглядным пособием для всех юных правонарушителей, которые чересчур много о себе воображают.

Лично я никогда не видела, как она оживляет зомби. Но точно так же я не видела, как она призывает змей. И меня вполне устраивает такое положение вещей.

К двухэтажному дому сеньоры Сальвадор прилегает примерно пол-акра земли. Хороший просторный двор. Ярко-красная герань пылает на фоне беленых стен. Красное и белое, кровь и кость. Не сомневаюсь, что эта символика не оставалась незамеченной случайными прохожими. И, конечно же, она не осталась незамеченной мной.

Мэнни поставил машину на дороге позади сливочно-белой “импалы”. Гараж на две машины был выкрашен в белый цвет, под стать дому. Маленькая девочка гоняла по тротуару на трехколесном велосипеде. Два мальчика чуть постарше сидели на ступеньках крыльца. Они бросили игру и уставились на нас.

На крыльце позади них стоял человек. Поверх синей майки без рукавов у него была плечевая кобура. Пожалуй, чересчур откровенно. Ему не хватало только неоновой вывески: “Поганец”.