Смех баньши

— Вы видели его коня? Будто вот-вот совсем ополоумеет. Константину тешит самолюбие ежеминутно кого-то укрощать. Дело не в том, что он таких диких выбирает. Так поведет себя под ним любая, самая мирная тварь. А удается это ему так, по его собственным словам: «надо самому заставить лошадь провиниться, а потом тут же наказать, чтобы знала — кто хозяин». Всадник-то он, конечно, отличный, но кони у него надолго не заживаются. Кстати, у Корнуолла серьезные виды на верховный престол. Ведь старик Утер женился как-то на Игрейн Корнуэльской. Кое-кому эта родственная связь кажется значительной. — Бедвир пожал плечами и пошел по своим делам. Дерелл, немного потоптавшись, последовал за ним.

Гамлет откашлялся.

— Я все правильно понял? Константин — это будущий король Британии, после того, как Артур и Мордред порубят друг друга в капусту?

— Вопрос риторический, — ответил Олаф, задумчиво потирая щеку возле еще свежего шрама. — Он самый.

— Что-то сдается мне, дело тут будет нечисто, — поделился сомнениями Гамлет.

— Явится вепрь из Корнубии[7], — сказал я мечтательно, цитируя одну хронику, — и растопчет своими копытцами их выи… Комментаторы всегда считали, будто вепрь из Корнубии — это Артур, который растопчет саксов, так как по матушке он происходит из Корнуолла. Но может, нам придется пересмотреть историю? По крайней мере, в этом варианте? — Мой взгляд упал на белого щенка, подергивающего ушками-лопушками. — Галахад, а почему, собственно, ты назвал его Кабалом? Или мне послышалось?

Фризиан пожал плечами, прилаживая на шею псу импровизированный ошейник из каких-то плетеных ремешков.

— Не послышалось. Я просто выкрикнул первое, что пришло в голову. А в голову пришло легендарное имя — Кабал, пес Артура, чей след, отпечатавшийся на камне, вошел в список «Див дивных Британии». Ну скажите мне, что может быть легендарней натуральной адской гончей?

Я усмехнулся.

— Даже собаке вы дали легендарное имя. А что будем делать с настоящим Артуром или настоящим Кабалом? — Очень уж тут все походило на легенды, это начинало как-то странно действовать на голову.

— Да какая разница, — поморщился Олаф. — Да и где твой Артур? Зато один Константин чего стоит. Чудное местечко мы нашли — стоит того, чтобы, может быть, застрять тут навеки.

Меня разбудил кошмар — по мою душу пришел броненосец-переросток, чья бабушка как пить дать согрешила с пауком-тарантулом. На всякий случай я нашел сачок покрепче, а потом дал себе команду немедленно проснуться. Слава богу, удалось и сачок не понадобился. Я немного поломал голову над тем, куда же подевался этот сачок, потом ко мне стало возвращаться чувство реальности. Темнота, тишина, если не считать того, что кто-то рядом похрапывал, обстановка самая умиротворяющая. Я немного полежал с открытыми глазами, чтобы не вернуться во сне к только что оставленному сценарию. Хотя, это было почти безнадежно — если начинает что-то такое сниться, скорее всего, вся ночь будет испорчена, как были испорчены почти все ночи с некоторых пор. И трудно было поверить, что когда-нибудь это пройдет. Впрочем, понемногу привыкалось, но как обычно, проснувшись так, я начинал тихо беситься от ненависти, которой невозможно было дать выход. Я даже не знал в точности, что именно ненавижу — кого-то в отдельности, или просто, что такое возможно. Что очень, очень много всего возможно и есть — во всех абсолютно мирах. И к этому тоже оставалось только привыкнуть. Я погладил лежавший рядом меч. Оружие всегда успокаивает, так уж мы устроены. Холодное железо и впрямь отгоняет призраков. Избавляет от чувства бессилия. Даже перед тем, перед чем никто из нас не властен.

По крайней мере, сегодня не было «смеющейся баньши». Даже жалко — она вносила в эти пробуждения свежую струю. Но она как будто осталась на «Янусе», с тех пор как мы его оставили, мне не снилось ничего похожего на чей-то ускользающий смех.

Едва слышно хрустнул сучок, будто под чьей-то ногой, старавшейся, чтобы ее не услышали. Я затаил дыхание, держа руку на мече, и вдруг страстно возжелав, чтобы невидимка приблизился, вошел, оказался врагом, и дал мне повод отвести на нем душу. Будто отвечая моим желаниям, легкие шаги прошуршали ближе. Ощущая прилив странного веселья, я огляделся — глаза уже привыкли к темноте. Сквозь плотную ткань маячила бледная тень. Я понаслаждался мыслью, что могу прикончить злоумышленника прямо через материю, но могу и подождать. А где, кстати, наша собачка? Что-то не видно, не слышно. Придется, видно, как римлянам, заводить гусей.

Полог осторожно отодвинулся. Я изготовился к убийству, почти облизываясь. Нет, конечно, сперва я постараюсь выяснить, что именно творится…

Крадущаяся скрюченная фигурка, вполне походящая на смесь броненосца-переростка в крайней степени дистрофии с пауком-тарантулом, проникла внутрь. Я мысленно огорченно вздохнул. Друид Бран. Кажется, с убийством придется повременить. Что это старичку тут понадобилось? Страдает лунатизмом?