Смех и грех Ивана-царевича

Ощущая, как трясутся ноги и руки, я вернулся назад и стал шарить в ямке, образовавшейся на месте отлома свалившегося украшения. Пальцы наткнулись на нечто острое, оцарапавшее кожу. Когда пучок света упал на это место, мне стало понятно, почему остальные вазоны стоят, словно прибитые. Оказывается, я слегка повредил руку об остатки деревянного кола, на который была насажена «ваза». Строители, возводившие дом, оказались предусмотрительными. Или сам купец Бельский, когда украшали фасад его особняка, решил избежать неприятностей, которые непременно возникли бы, если б на голову кому-нибудь из его домочадцев рухнул кусок камня, и велел насадить декоративные части на прочные деревянные крепления.

Я еще раз осторожно ощупал торчащий кол и, боясь встать, пополз на карачках к двери, за которой начиналась лестница. В голове бурлили разные мысли. Кто орудовал на крыше? Кто-то из семьи? Эмму Геннадиевну и Матвея Ильича на верхотуре я представить себе не могу. Старикам не сделать и шага по черепице. А вот Елизавета Матвеевна бесстрашно шастает от трубы к трубе — она постоянно проверяет, в каком состоянии кровля.

Медленно продвигаясь к двери, я продолжал размышлять. Естественно, хозяйку имения нельзя сбрасывать со счетов. Анфису, Родиона и Ксению тоже. Хотя опять же сложно представить этих членов клана Винивитиновых в роли злодеев, которые спихивают с крыши вазу на голову незнакомки. И все же они теоретически способны на это. Только домработница Надежда Васильевна вне подозрений — она пенсионного возраста, да еще с излишним весом и со слабым зрением…

— Что тебе надо? — вдруг донесся до моих ушей откуда-то снизу тихий голос. — Какого хрена меня третируешь?

Всегда неприятно слышать площадное ругательство из женских уст, но я не настолько нежен, чтобы вздрагивать от грубых слов. Дернуться меня заставило другое — я сразу узнал ту, кто произнес непарламентское выражение, и сильно удивился. Елизавета Матвеевна, по моему мнению, никак не могла материться, однако именно она прибегла к крепкому словцу.

Глава 7

— Не смей мне звонить! — продолжала разговор, видимо, по телефону владелица усадьбы. — Ты все сполна получила, за этот месяц мы в расчете. Что? Какой журнал? О чем ты? Понятия не имею, пресса всегда врет. Сколько? Нет, ты этого не сделаешь!

Потом раздалось мерное попискивание, и вновь прорезался голос Елизаветы Матвеевны, на сей раз приветливый:

— Ксения, зайди в мою спальню.

Особняк огромен, в нем, как в обычной квартире, нельзя крикнуть: «Мама, ты где? На кухне?» Вернее, заорать-то можно, но тебя попросту не услышат. Во всех комнатах до сих пор с потолков свисают длинные шнуры — во времена купца Бельского и скульптора Алексея хозяева дергали за них, в помещении прислуги раздавался громкий звон колокольчика, и горничные понимали, что они нужны в барских покоях. Не слишком-то удобная система, но таковая существовала в усадьбе вплоть до начала девяностых годов прошлого века, пока Елизавета Матвеевна не установила в здании телефон с внутренней связью. Теперь во всех комнатах членов семьи есть трубки, каждая из них имеет номер. Хотите побеседовать с Эммой Геннадиевной? Набираете цифру «два». Под третьим номером числится Анфиса, ну и так далее. Как поступить, если нужного вам человека нет на месте? Что ж, кто сказал, будто жизнь в замке состоит из одних приятных моментов… Придется трезвонить по всему списку или носиться по комнатам. Между прочим, многие платят большие деньги за беговые дорожки, а тут бесплатный фитнес.

До моего носа долетел запах сигаретного дыма, и я понял, почему прекрасно слышал хозяйку. Та курит, но никогда не предается вредной привычке в доме, всегда выходит, например, на балкон в ее просторной спальне. И в данный момент она стояла прямо под той частью крыши, куда кое-как дополз я.

Я решил воспользоваться случаем и послушать, о чем мать будет беседовать с дочерью. Елизавету Матвеевну явно кто-то сильно разозлил, вот она, едва завершив телефонный разговор, и вызвала к себе Ксению. Можно сделать вывод, что неприятный диалог, услышанный мной минуту назад, связан с ней.

— Ну наконец-то! — недовольно произнесла Винивитинова-Бельская. — Зачем ты так вульгарно накрасилась? И что сотворила с волосами? На твоей голове просто стог сена!

Ответа Ксении я не услышал — в моем кармане что есть мочи заорал мобильный. Ругая себя за то, что перед походом на крышу не отключил трубку, я, забыв про свой страх высоты, со скоростью охотничьей собаки нырнул в дверь, за которой начиналась лестница, и, чуть задыхаясь, произнес:

— Слушаю.

— Иван Павлович? — спросил приятный баритон. — Вас беспокоит Юрий Аносов, личный помощник Игоря Анатольевича Пятакова. Вы в доме?

— Нахожусь в правом крыле, — лихо соврал я.

— Вы в курсе, что для господина Пятакова заново отделывают покои на втором этаже? — продолжил собеседник.

— Да, — подтвердил я. — Но работа временно приостановлена. Княгиня объяснила, что она уволила мастера, тот оказался разгильдяем. Приказа найти нового специалиста мне не давали.