Смех и грех Ивана-царевича

Светлана Андреевна посмотрела на меня, я кивнул, и она пошла к выходу из столовой. В дверях она чуть было не столкнулась с Ксюшей, которая незамедлительно поинтересовалась:

— Что за корова тут разгуливает?

— Ее прислали вместо Надежды Васильевны, — пояснила Анфиса. — Весьма милый жест со стороны Игоря Анатольевича. Ксюша, ты с таким заботливым мужем никогда не пропадешь.

Девушка замерла:

— А куда Диди подевалась?

— Чего ты так с утра размалевалась? — не отвечая на вопрос, набросилась на внучку бабушка. — Веки синие, губы красные, кожа желтая. Страх смотреть!

— Мама, сейчас это модно, — попыталась остановить старушку Фиса. — Нынешней осенью макияж делают избыточно ярким.

— Где Надежда Васильевна? — повторила Ксения, никак не реагируя на слова Эммы Геннадиевны.

— Дорогая, мне тяжело сообщать тебе малоприятную новость, — произнесла Елизавета. — Твоя бывшая няня серьезно заболела, ночью у нее случился удар, сейчас она в реанимации. Не переживай, за ней прекрасно ухаживают.

Ксения всхлипнула и, резко развернувшись, убежала вон.

Эмма Геннадиевна неодобрительно покачала головой:

— Девочка совершенно не умеет себя вести.

Елизавета Матвеевна поднялась.

— Мама, ты же знаешь, как Ксюша привязана к своей няне.

— Все равно нужно учиться сдерживать эмоции, — не сдалась старушка. — Ксения обязана помнить, что она княжна, потомок великого рода Винивитиновых-Бельских, а не ребенок без роду и племени. Распущенность чувств — это так не аристократично. Спасибо, мне расхотелось есть. Папочка, пошли. Рич, быстро.

Гордо вскинув голову, Эмма Геннадиевна выплыла из столовой. Матвей Ильич, жуя на ходу кусок хлеба, последовал за женой, за ним весело поскакал пудель в бархатной курточке голубого цвета. Елизавета Матвеевна подождала, пока отец с матерью скроются в коридоре, и тоже удалилась.

— У меня голова заболела, — объявила Фиса и одернула кофту, сидевшую на ней в облипку. — Родион! Ау!

Парень с отсутствующим видом смотрел в окно.

— Эй, племянник, выйди из анабиоза, — приказала она, — хоть раз в жизни изобрази интерес к делам семьи.

Юноша горько вздохнул:

— Чего я опять не так сделал?

— Все! — фыркнула Анфиса, вскакивая. — Мы все нервничаем, переживаем, а ты, как варан на солнце, сидишь и молчишь. Это вызывает удивление.

Родион отодвинул тарелку.

— Тетя Фиса, ты бы еще сильнее удивилась, увидев в столовой за завтраком говорящего варана.

— Мне от души жаль твою будущую жену. Несчастная, ее ждет ужасная судьба. Выйти замуж за рептилию! Незавидная доля. Не смей чавкать! — взвилась Анфиса.

— Я давно все съел и ложку отложил, — изумился ее словам Родион.

Анфиса нахмурилась, но ничего не сказала. Затем так же молча ушла. Парень посмотрел на меня:

— Чего она разозлилась?

Я отошел от буфета:

— Ваша тетушка нервничает, простите ее. Если я вам не нужен, разрешите выйти?

— Ага, — пробормотал Родион, — я уже все съел. Каша совсем невкусная. Надежда Васильевна ее лучше варила. А у этой новенькой гадость получилась. Будь Бог женщиной, заповедей оказалось бы намного больше: не храпи, не сопи, не чавкай, не кури, не спорь, не молчи, не говори, улыбайся, не ржи во весь рот… Почему женщины такие странные? Ну стрессует она. А зачем ко мне-то цепляться?

Глава 14

Светлана Андреевна встретила меня в коридоре у кухни:

— Хорошо, что вы понятливый. Сообразили, что я вас вызвать хотела, но не знала, как это сделать. Проблема возникла.

— И почему-то меня это не удивляет… — пробормотал я. — Что на сей раз?

Светлана Андреевна понизила голос:

— Сварила кашу, отдала вам для подачи на стол, вернулась, а тут…

Домработница распахнула дверь, и я увидел сидящую на стуле пожилую бомжиху с подбитым глазом.

— Вошла через служебный вход, уселась и уходить не собирается, — по-детски обиженно пожаловалась новая прислуга. — Я пыталась ее выгнать, она кричит: «Здесь моя мамочка живет, позовите ее!»

— Сейчас разберусь, — пообещал я. — Думаю, вам надо встать снаружи у двери и не пускать сюда никого из членов семьи. Хватит с них неприятностей. Если кто из Винивитиновых решит заглянуть на кухню… скажите… э… э…

— Мышь я там увидела и вас позвала, чтобы ее выгнали, — улыбнулась Светлана. — Все бабы грызунов боятся, так что ни одна сюда не сунется.

— Отличная идея, — одобрил я повариху, не став ей напоминать, что вообще-то в особняке живут, кроме «баб», и представители сильного пола. Затем подошел к бездомной и осторожно тронул ее за плечо. — Вам плохо?

Незнакомка резко выпрямилась и открыла глаза:

— Где моя мама? Я в гости к ней пришла.

— Думаю, вы ошиблись адресом, — мягко сказал я. — Здесь нету вашей матушки.

— Нет, она тут, — пробормотала маргиналка, — вон ее передник.

Я посмотрел на фартук, висевший на крючке, и вздрогнул:

— Как зовут вашу мать?

— Надежда Васильевна, — прохрипела бомжиха.

— Сколько же вам лет? — вырвался у меня вопрос, который большинство дам считает бестактным.

Тетка почесала давно не мытую голову.

— Забыла. Деньги нужны, хотела у мамочки одолжить, с получки отдам. Она любимую доченьку выручит.

Я не знал, что сказать незнакомке. Сообщить ей о смерти Надежды Васильевны? Или озвучить версию про инсульт?