Смех под штыком

— Гринченко убит… Пуля угодила в лоб. Забежал через площадь к своей хате, а там — белые; выскочили — и в упор стрелять. За площадью их цепь.

Илья тихо говорит:

— Никому — ни слова; всех, кто знает, — предупредите, чтоб молчали. Я беру командование на себя.

Проскакал на лошади Раздобара в черкеске; и для него великий праздник — цветет, сияет! Развеваются красные, зеленые ленты на шапке-кубанке. И проводник, толстяк, с пучком лент, горит. Радостно трепещут зеленые, рвутся вперед, носятся: бой! Победа! Впервые за полтора года город в их руках.

Илья выбрал боевого зеленого, предложил:

— Отберите отряд человек в двенадцать, зайдите с фланга, сбейте цепь, что залегла за площадью. Пусть и они в гостиницы лезут.

Ушел отряд. Охватил цепь белых с двух сторон и взял их в плен.

Продвинулась цепь на квартал вперед. Стоит у заборов. Орда. Нет начальников. Грянет залп-другой сбоку, сзади, из какого-либо дома, — и понесется эта масса в дикой панике.

Илья быстрым шагом обходит цепь. Он еще не признан. Он только советует. Высматривает смелых, энергичных, заговаривает:

— Командуйте группой около вас. Держитесь на месте. Вперед — ни на шаг. На кой чорт нам эта полсотня засевших? Нужно выгрузить трофеи. Поняли? Берегите патроны на случай контр-атаки белых.

Попалась ему лошаденка — оседлал ее, поскакал. По городу грохот подвод разносится: кто-то уж распорядился — вскачь несутся подводы, нагружаются. На базаре грузят хлеб. Из домов редкие выстрелы.

Выбежала, как под вихрем, девушка, глянула по сторонам, подбежала к Илье — подала розовый бумажный цветок. Бедный цветок, но дорог — приколол его себе к груди на патронташ.

Прискакал к складу — тысячи винтовок, горы ящиков патронных.

— Скорей выгружать! Закончить до вечера — иначе белые все отобьют!

Подлетают подводы, грузят — и вскачь, — в тыл. Грохот по городу. Редкая сонная перестрелка. Не чувствуют ли себя в дураках засевшие по домам белые?

Забежал в казначейство. Несколько зеленых штыками долбят несгораемую кассу. Весело бросил им:

— Работаете? Ну, старайтесь… Много выгребли? Дайте-ка я попробую… Не годится. Лом нужно. Беги ты, товарищ!

Вошел зеленый из пятой, Илья его знает, — приказывает:

— Сваливай ценности в мешок! Под твою и вашу, товарищи, ответственность!

Поскакал на фронт, снова раз’ясняет, удерживает разгоряченных.

Конный отряд скачет вокруг города, сторожит.

Цепь растянулась через весь город от моря до кустов. Откуда столько зеленых?

Ему сообщают тихо:

— Прорвался отряд человек в двадцать пять горами в тыл.

Он спрашивает, где поставить засаду. Отделил группу человек в двадцать, обращается к одному из них:

— Идите в засаду. Что узнаете — доложите. Я буду здесь или у пристани.

Группа зеленых возится с пулеметом-люисом; взяли у белых, а он испорчен. Илья пробует стрелять из него — не ладится. Отдал.

Снова поскакал в тыл. Наскочил на завхоза. Замотался он в шинели, пот по бороде ручьями льет. Он заприметил посреди бухты баржу, произвел разведку — мука! Белые, видно, ожидали нападения, отвели баржу от берега. Он ее выгружает.

Илья снова скачет. Выгрузка кипит. Грохочут подводы. Ну, и молодцы бородачи! Расцеловать бы их! Где такую дисциплину найдешь?

Сонная стрельба в цепи.

Илье сообщают, что идет в бухту пароход. Поскакал к пристани — бойцы уже залегли за каменным барьером, у берега моря; знают, что нужно делать: подпустить к пристани, выскочить, и со штыками наперевес — к нему.

Снова поскакал к цепи:

— Прекратить стрельбу: пароход идет в бухту. Человек двадцать — ко мне.

Одному из зеленых поручил:

— Вы поведете их на пристань, — и ускакал.

Пароход «Осторожный» уже пришвартовал. Зеленые хозяйничают. Тут и Иосиф. Он распоряжается, будто и родился начальником: приказания коротки, тверды. Парень с мешком ценностей — тут же, на скамейке. Сюда сносят с парохода ценности, документы, бросают в растопыренным мешок.

С парохода сняли 18 офицеров. У многих — ордена; шесть полковников. Они направлялись в Сочи провести мобилизацию, возглавить борьбу против зеленых, одеть, вооружить мобилизованных.

Заработали лебедки, начисто выгружается военное добро — шинели, новые винтовки, патроны, тюки мануфактуры… На пароходе — молоденькая красавица в черном, потрясена, неподвижна. Жизнь за нее отдал бы! Да подойди — свалится замертво от ужаса. Вот они — дикие, страшные люди-звери, которые живут в порах и питаются дичкой.

Женщина с маленькой девочкой умоляют Илью пощадить их отца и мужа. Кто он? Офицеры толпятся поодаль на пристани, им связывают руки, чтоб не разбежались. Девочка безутешно плачет:

— Дядя, отпусти моего папу: он хороший…

Чем может помочь им. Илья? Он — не только человек, он — начальник. Должен делать то, что приказывает долг, разум, но не сердце.

Девочка цепляется за полы его шинели, рыдает. Он успокаивает ее, гладит по головке, обещает… Он даже не спрашивает, о ком молит ребенок…

— Товарищ Илья! Тут две бочки керосину и бензилу! Брать?

— Все бери! Пригодится!

Напрасный вопрос. Их уже поднимают лебедкой.