Смех под штыком

— Ваша фамилия, гражданка? Имя?… Так… Получите. Всего хорошего, граждане… Так полная инициатива и широкое содействие!.. Пошли, товарищ комиссар.

Штаб опустел. Поджигающие боевые звуки оркестра приближались. Дома гулким эхом откликались, будоража застоявшуюся тишину в тени их. Вскоре послышались крики ура, громкие приветствия, звуки интернационала. Стихло все. Голос Ильи. Короткие, чеканенные фразы. Крики ура. Режущий голос комиссара. Речь обещает быть исчерпывающей, многократно повторенной.

Распахнулась дверь — и вылетел из своего кабинета, наклонившись, обнюхивая воздух, прилизанный начальник штаба. Заглянул в полутемную смежную комнату:

— Здесь есть кто? Двое? Вестовые? Позовите уборщицу с нижнего этажа, — и скрылся за дверью кабинета.

Глухо доносилась речь комиссара, мертво стучали машинки за дверью, отрывисто пищал полевой телефон. Телефонист выбежал из дальней комнаты, постучал в дверь начальника штаба.

— Разрешите войти… С фронта доносят, что белые подтягивают силы. Пашет вызывает к телефону Илью.

— Хорошо. Передайте, что я сейчас подойду.

Телефонист выбежал к телефону, как повар к жаркому, чтоб не подгорело. Робко вошла уборщица. Высморкалась в фартук:

— Вы мэнэ гукалы?

— Да. Обед приготовили?

— Та я ж не бачила…

— Я вам передавал приказание! Нельзя так! Возьмите корзинку — и скорей к начхозу! Получите консерв, сала, сахару, кофе, хлеба. На базаре поищите зелени, я дам вам денег, — и сготовьте что-нибудь на обед. Да поскорее: сейчас с парада придут. Человек на десять. Поняли? Кроме этого, из солдатского котла принесите обеды на десять человек. А с завтрашнего дня будете получать из котла обеды на 20 человек. Поняли? Сейчас напишу записку.

— А що мини с цей запиской? На ще вона мини сдалась?..

С главной улицы донеслись крики ура, медный грохот оркестра.

Вскоре ввалилась в штаб оживленная толпа начальников зеленых: тут и комиссар, и Илья, и Усенко, и Орлик, и члены ревкома в пиджаках, и несколько гостей в военном. Большой, грубый, мясистый Афонин держался развязно, громко рассказывая о боях армии Освобождения. Расселись вокруг стола. Начальник штаба выглянул из своего кабинета, подошел к Илье и, наклонившись, зашептал…

— Сию минуту… Послал уборщицу…

— Англичане, сволочи, обнаглели, — продолжал Афонин. — Миноносец их у берегов шатается, обстрелял Туапсе. Ну, наши подсидели его на-днях, да из орудия Канэ и начали по нем садить, и угодили прямо в палубу. Так из него от перепугу, как из быка, повалил черный дым — и скорей, скорей на утек. Ха! ха! ха! ха-ха… Газеты вам привезли. У нас в Туапсе две газеты выходит. Одна от партийного комитета, другая — войсковая. Ну, вы пожрать-то дадите? А то мы и сами найдем чем угоститься. Эй, вестовой! Принеси из моего экипажа!

— Где же наша уборщица? — проговорил про себя Илья, вскинув на закрытую дверь начальника штаба. — Разве еще кого послать?.. Товарищ начштаба!

— Я слушаю, — выглянул тот из двери.

— Пошлите конного за уборщицей. Пусть хлеба, консерв привезет. Что она раньше думала?

Вестовой Афонина принес несколько больших газетных свертков, положил перед ним на стол. Тот развернул окорок, хлеб и сыр, достал из кармана складной ножик и, принявшись разрезать окорок, пригласил:

— Ну, ваша уборщица до завтра не придет. Приступай, братва.

Начальник штаба подскочил к Илье:

— Пашет передавал, что противник подтягивает силы. Вызывал вас к телефону.

— Давно? — и, вскочив, Илья зашагал в комнату телефониста. Вскоре стремительно вышел и, обращаясь к комиссару, бросил:

— Едем на позицию. Ад’ютант! Закажите легковую машину. Лошадей расседлать. Мы их и так загоняли.

Быстро прошел к своему столу, сел в ожидании. Вскоре зарычала внизу машина. Илья и его комиссар спустились по ступенькам, оставив говорливую компанию за столом.

Машина вихрем пронеслась по шоссированной улице мимо оживленных, разнаряженных, пестрых толп на тротуарах. Шоссе свернуло и машина понеслась между заросшими зеленью дачами к цементным заводам, где был полевой штаб боевого участка.

Пашет шагал в комнате дачи и, вскидывая холодными глазами на стоявших у двери командиров, медленно говорил.

— Корове на хвост такие донесения. Разведка под Кабардинкой должна быть постоянно, чтобы знать, сколько противника прошло к нам. А теперь, когда они рассыпались по широкому плацдарму, засели в Кабардинке, забрались в горы, что около моря, — попробуй, посчитай их. И ты, поросячий сын, — растяпа. Сходил на Тонкий мыс, а что узнал? Наскочил на белых — и назад. А сколько их? Где расположились, что замышляют? Узнал? Расспросил у жителей? С горы у моря стреляют. Эх, вы… Вот что, ребятки, приготавливайся хорошенько. Ночью ожидай наступления белых. Никого не распускать из цепи ни в город, ни за цепь вперед в Марьину рощу. Впереди разведками прощутывай. Выделите подносчиков патрон. Теперь по-настоящему начнем воевать. Патронные двуколки будут стоять у шоссе в каменных карьерах.

— А почему Кабардинку не заняли? Не было бы мороки.

— Нельзя.