Смех Циклопа

Зал реагирует одобрительно, от желающих поставить уже нет отбоя, все внимательно слушают этот странный диалог, непохожий на привычную дуэль ПЗПП.

– Раньше у нас не было возможности побеседовать, и я расскажу тебе, как соединила две эти страсти. Покинув пансион, я пыталась выступать с юмористическими номерами в маленьких кабаре, но безуспешно. У меня не было работы, я была готова на все ради подработки, предпочтительно на телевидении или на радио. Однажды моя подруга, профессиональная садомазогоспожа, предложила мне сотрудничество. Она была так востребована, что не успевала удовлетворять стремительно увеличивавшуюся клиентуру. Первый сеанс проходил в ее квартире, переделанной в пыточную. Там собрались восемь мужчин в стрингах и в семейных трусах. Я опознала среди них руководителей телеканалов и радиостанций. Я не верила своим глазам. Шишки, до которых я не могла достучаться, моля о работе, ползали теперь передо мной на четвереньках в кожаных удавках на мужском хозяйстве, натягивая поводки. «Валяй, бей их, за этим они сюда и пришли!» – скомандовала госпожа. Я послушалась и услышала жалобный скулеж. Я спросила, что не так, и подруга ответила, что я бью недостаточно сильно, и у них впечатление, что они зря потратились.

Теперь зал веселится от души.

– Тогда я стала лупить их что было силы, и из-под намордников раздались совсем другие звуки. Чисто животные! Вообрази, Лукреция, князья массмедиа, к которым на выстрел не подойдешь, ползают передо мной на четвереньках! А я всласть охаживаю их розгами. Но я мечтала о другом, сказать о чем? Всучить им свою анкету и получить работу на канале!

Зал дружно покатывается со смеху. Одна Лукреция Немрод держится: судя по прибору, ее веселье не заходит выше 3 из 20. Ее соперница продолжает:

– Мне бы хоть в секретарши!

Зал вне себя.

– Пришлось умерить аппетиты и найти занятие, соответствовавшее моей первой страсти: я пошла продавцом в магазин всяких ненужных смешных штучек. Ну, знаешь, комиксы для взрослых, чесоточный порошок… Там я оказалась на своем месте: перед тринадцатилетними сопляками-садистами, будущими директорами прайм-каналов и будущей клиентурой моей приятельницы.

Публика лежит под креслами, но молодой журналистке хоть бы что.

– Заработок был, конечно, невелик, но мне хватало, чтобы платить за свой выход на сцену. Я совершенствовала свое умение смешить, чтобы стать профессионалом.

– Раз ты здесь, значит, ты все еще на стадии дебюта, – возражает Лукреция.

Некоторые в зале одобрительно похохатывают.

– Ты мне нравишься такой. Свобода, крутизна! Знаю, ты мне не поверишь, но я всегда тебя любила, Лукреция. Таких красавиц, как ты, я больше не встречала. Ты – воплощение женственности.

Залу уже не до смеха.

Счетчик Лукреции остается на 3 из 20.

– ПЗПП! ПЗПП! ПЗПП! – заводит свое публика.

– А я считаю тебя жалкой, – отвечает Лукреция. – Ты всего лишь продавщица всякой хрени, Мари-Анж.

– СМЕШИ ИЛИ УМРИ! СМЕШИ ИЛИ УМРИ! – напоминает правила зал.

– Я никогда тебя не забывала, Лукреция. Ты – самая сильная моя любовь. Но тебе этого не понять. Что ж, теперь мне придется тебя укокошить, потому что смех – мое ремесло. Твоя смерть станет завершением шутки, затеянной десять с гаком лет назад.

Показания прибора Лукреции подлетают до 9 из 20. Это приступ гнева. Зрители начинают разочаровываться.

– Хватит трепа! ПЗПП! ПЗПП! СМЕШИ ИЛИ УМРИ! – выражает кто-то чувства большинства.

– Видишь, ты огорчаешь публику. Ты не остроумна. Больше юмора! Учти, сказав тебе тогда «подумаешь!», я ушла к себе и попробовала покончить с собой.

Зал хлопает.

– Покончить с собой?

Мари-Анж не может сдержать конвульсий смеха, и ее показатель подскакивает до 13 из 20.

Поднятые руки свидетельствуют о появлении желающих поднять ставки. Дариус-гёрлз бегают между азартными игроками. Предпочтение отдано Лукреции Немрод, на нее ставят 8 против 1.

Мари-Анж Джакометти начинает беспокоиться и решает атаковать.

– Ты была такой смешной, когда, привязанная к кровати, извивалась, голая дурочка, вся изрисованная рыбой!

Она имитирует ртом рыбье дыхание. Зал находит это смешным.

Гальванометр Лукреции фиксирует 11 из 20, так силен ее гнев.

Прибор регистрирует и смех, и злость. Природа моих мыслей ему недоступна. Радость и горе – просто эмоции, отражающиеся в электрических импульсах.

Отсутствие юмора она может восполнить цинизмом. Оружие меняется, я должна к этому приспособиться.

– Знаешь, почему тебе нравилось причинять мне боль, Мари-Анж? Потому что только так ты можешь самоутвердиться. Просто любить меня ты не умела, потому что вообще не способна любить кого-то нормально. Вот и развила в себе два пристрастия: смех и садомазохизм. Насмехаться и причинять боль – два способа преодолеть твою патологию – аноргазмию.

Последнее слово приводит к бегу цифр на счетчике Мари-Анж.