Смех Циклопа

Пакетик от блинчиков из Карнака, пластмассовая игрушка – точная копия яхты, которая доставила их на остров с маяком, картинка с изображением царя Соломона, бесстрастная белая маска кандидата в члены Великой Ложи Смеха, пистолет двадцать второго калибра с турнира «ПЗС», автомат «узи», открытка с менгирами Карнака, открытка с монастырем на горе Сен-Мишель, открытка с Архангелом Михаилом, поражающим дракона, статуэтка Граучо Маркса в тоге, фотография Дария на сцене, фотография его могилы, фотография Анри Бергсона. Несколько сборников шуток, «филогелос» всех народов и эпох. Он рассматривает большой клоунский нос с фильтром.

И печатает первую фразу: «Почему мы смеемся?»

Он улыбается, его радует начало, на котором он построит всю историю.

Он играет с клоунским носом, пытаясь прокатить его вокруг каждого пальца руки. Потом он бросает нос в бассейн. Красный шарик еще не успевает упасть в воду, как его ловит дельфин Джон, довольный новой игрушкой. Ринго и Пол присоединяются к товарищу и весело перекидывают нос друг другу.

Исидор размышляет. Он не хочет нанизывать фразы одну на другую, как бусины. Он намеревается изложить общий замысел и обозначить пласты интриг. Он собирается изобрести новый литературный жанр: научный детектив.

Результатом творчества является рождение нового организма. Надо воспринимать историю, как живое существо. Сначала создается скелет – это сюжет, на котором держится рассказ. Затем появляются внутренние органы, ключевые сцены, по ним циркулирует кровь, воздух и гормоны сюжета. Потом возникают мышцы, второстепенные эпизоды, обеспечивающие динамику повествования. Наконец скелет сформирован, органы начинают действовать, мышцы полны сил, теперь можно накинуть на свое творение кожу, словно покрывало, скрывающее тайну работы живого механизма.

Исидор решает, что будет писать простым и энергичным языком, языком анекдотов. Без прикрас, без длинных и запутанных фраз. Только прочная кожа, натянутая на скрытый от глаз скелет.

Бывший научный журналист и будущий пистаель берет карандаш и ручку. Продолжая слушать мощную симфоническую музыку из «Чайки Джонатан Ливингстон», он рисует некую фигуру, «глобальную форму истории». С головой, шеей, руками, животом, пупком, ногами… и половым членом.

В местах, которые ему кажутся подходящими, он делает надписи.

«Почему мы смеемся?» – пишет он рядом со ступнями.

Несколько мгновений он вертит ручку в руках. У правой икры появляются слова: «Кто виновен в смерти Дария?»

У левой икры: «Как можно убить человека в закрытом помещении и не оставить следов?»

Рядом с правым коленом: «Первые версии».

Рядом с половым членом: «Три силы. Эрос – секс. Танатос – смерть. Гелос – смех».

Лучи, исходящие от трех сил, пронизывают весь роман-организм.

У сердца появляется надпись большими буквами: «МОЖНО ЛИ УМЕРЕТЬ ОТ СМЕХА?»

Рядом с кишечником: «„Пуля за Смех“ – турнир, переваривающий юмористов и превращающий их в трупы».

Надо лбом: «Великая Ложа Смеха – священное наследие, пришедшее из тьмы веков».

Рядом с ягодицами: «Положение парижского шоу-бизнеса».

Исидор размышляет. Он спрашивает себя, не была ли драма, случившаяся с Дарием, спровоцирована самой системой, которая сначала создает знаменитостей, а потом приносит их в жертву.

Она их растит, закармливая до отвала деньгами, властью, кокаином, сексом, и тем самым готовит им судьбу рождественских индеек. Система превращает смерть звезды в шоу.

Исидор бросает белую маску дельфинам. Один из них, словно поняв предназначение предмета, играя, надевает маску на нос.

Маски – вот где ловушка. Знаменитости не отличают маски от своих истинных лиц. Они гибнут, как только они утрачивают связь с реальностью.

Мир юмористов так жесток оттого, что его власть слишком велика.

Дарий Возняк был воспитан в духе смеха света. Он скатился к смеху тьмы. И благодаря этому возникла третья сила: Катрин Скалез.

Он невольно создал новый путь развития юмора: «синий смех».

Рядом с шеей нарисованной фигуры Исидор пишет: «Доктор Катрин Скалез».

Она поняла все. В юности она овладела профессией клоуна, потом досконально изучила механизмы смеха, довела свои знания до совершенства. Она, а не Беатрис, должна была бы стать Великим Мастером Ложи.

Исидор задумчиво рассматривает свой рисунок.