Смелая жизнь

— Быть воином! — пылко вырвалось из груди девушки-улана. — Носить оружие! Это единственное мое желание, государь!.. Я родилась в походе. Трубный звук был моей колыбельной песней… С юных лет я лелеяла мечту быть солдатом. 16-ти лет я исполнила мой замысел… Все нашли меня достойной солдатского мундира… О, не лишайте меня его, государь!.. Умоляю вас, ваше величество, не заставляйте меня жалеть о том, что на мою долю не нашлось ни одной неприятельской пули, которая бы повергла меня за мою родину и моего царя…

Государь, казалось, в глубоком волнении выслушал эту горячую речь, полную искреннего порыва. Легкое колебание отразилось с минуту на его лице. Потом он произнес заметно дрогнувшим голосом:

— Если вы думаете, что носить мундир и оружие будет для вас достаточной наградой за ваши подвиги, то я охотно исполню ваше желание, отважное дитя.

Новый трепет, уже не испуга и отчаяния, а безумного, неизъяснимого восторга при этих словах наполнил сильно бьющееся сердце Нади.

— Отныне вы получаете мое имя, — продолжал государь. — Вы будете называться в честь меня Александровым. Надеюсь, это имя будет с честью носиться вами. Не правда ли, дитя?

И прежде чем охваченная восторгом Надя могла что-либо ответить, государь продолжал своим мягким приятным голосом:

— И произвожу вас офицером Мариупольского гусарского полка… Довольны ли вы вашей участью, корнет Александров?

— О! — могла лишь произнести, захлебываясь от счастья, Надя. — О, ваше величество, вы слишком милостивы ко мне!

— Я слышал, что вы спасли жизнь Панину, — произнес через минуту Александр, и чудные глаза его мягко затеплились сочувствием и лаской. — А за спасение жизни офицера дается Георгиевский крест.

И, взяв со стола маленький, белый, хорошо знакомый Наде крестик на полосатой ленте, государь приколол его к груди девушки.

Безумный, почти неземной восторг охватил все существо Нади. С трудом сдерживая клокотавшие в груди ее рыдания, она схватила обе руки государя и поднесла их к губам. Но Александр не допустил ее до этого. Державные руки мягко освободились из рук нового георгиевского кавалера, и он обнял сердечно и крепко еле живую от сознания своего счастья Надю.

Потом он слегка поклонился ей, в знак того, что аудиенция кончена.

Надя сделала оборот по-военному, щелкнув шпорами, и в каком-то сладком полусне двинулась к двери.

От волнения ли или от слез, застилавших ей глаза, но девушка долго не могла повернуть хитро устроенную задвижку двери. Она вертела ручку, ничего не видя и не понимая, до тех пор, пока за ее спиной не зазвенели шпоры. Это государь, сам государь спешил на помощь вновь произведенному корнету. И еще раз на мгновение мелькнуло перед Надей дорогое, обожаемое лицо и светлые глаза, обращенные на нее с выражением сочувствия и ласки.

«Боже, дай мне умереть за него! Дай мне только умереть за него!» — успела подумать девушка.

Задвижка поддалась под державной рукой, дверь распахнулась, и Надя снова очутилась в приемной, где ее ждали Зас, Волконский и юные пажи в золотых мундирах.

Но и юные пажи, и Зас, и Волконский, и их поздравления при виде беленького крестика, приколотого к ее груди, и самые стены царских палат — все это, как несуществующее, отодвинулось и отошло куда-то далеко, далеко от смугленькой Нади.

Вся окутанная какой-то розовой дымкой, мешавшей ей слышать и видеть, что происходило вокруг, вышла Надя из дворцовой приемной об руку с Засом. На каждом шагу и у каждой двери ее встречали сановники и офицеры ласковыми улыбками, сочувственными взорами, участием и похвалой.

Она только улыбалась в ответ, ошеломленная, почти испуганная и потерянная в этом море своего огромного счастья.

— Не забудьте представиться Аракчееву! — разом вывел ее из забытья голос Заса, садившегося в экипаж у подъезда дворца.

— Представиться? — словно просыпаясь от своей счастливой грезы, спросила Надя, так что Зас не мог не расхохотаться при виде ее счастливого, ошеломленного лица.

— Да вы совсем в небеса залетели, юный корнет! — шутливо обратился он к Наде.

«Корнет? — изумленно пронеслось в ее мыслях. — Кто это?»

Ах, да ведь это она! Она — смугленькая Надя, еще за час до этого — уланский товарищ, солдат! Государь произвел ее в офицеры! Сам государь! И «Георгия» пожаловал за храбрость! Она — офицер! Георгиевский кавалер! Корнет!

Ее мечта исполнилась — чудесная, заветная мечта!

Но главное, она отныне носит «его» имя, имя царя, монарха, государя, пожалованное ей в награду. Мечтала ли она когда-нибудь об этом! Это лучше всего, лучше чина, лучше белого крестика, лучше всего мира!..

И Надя обвела вокруг себя торжествующим взором. Ей казалось, что весь мир ликует заодно с нею.

Конец второй части

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА I

Старые знакомые

Прошло пять лет. После знаменитого Тильзитского свидания, когда два императора по-братски обнялись на неманском плоту в виду двух великих армий, снова надвинулась черная туча над Россией.