Смелость Сары Грейсон

– Мой отец… отец Эллери. Вы же знаете, четвертая книга заканчивается грандиозным взрывом возле отеля в Москве и полным хаосом. И да, выглядит так, словно он попал в эпицентр взрыва, но все так мучительно неопределенно. Дождаться не могу выхода финала в следующем году. Может, хоть намекнете? Самую чуточку?

Сара пожала плечами.

– Простите… я правда-правда не знаю.

И ее – правда-правда – это совершенно не интересовало.

– Вы тоже пишете?

Сара пожала плечами. Болячку в углу рта щипало, кажется, она выросла прямо за время их разговора. Сара неловко дотронулась до нее пальцем.

Шер сочувственно кивнула.

– Простуда выскочила?

– А?

– У меня они постоянно. Вот, смотрите, – она показала на поблекшее пятнышко у себя на губе. – Почти прошла. – Какой-то лысый мужчина в огромном аскотском галстуке постучал ее по руке и что-то шепнул на ухо. Она лишь отмахнулась: – Я через секундочку.

Такие, как Шер, могут позволить себе сказать «секундочку». Или «моднюсенький». Или «вкусняшка». При такой внешности можешь употреблять любые самые идиотские выражения, все только в восторг придут. Шер открыла черный клатч и принялась там что-то выискивать. Сара не удержалась и заглянула. Она почти ожидала увидеть внутри пистолет. У Эллери бы наверняка там лежал пистолет. Сара не сомневалась: напади на кинотеатр сейчас террористы, Шер Фокс справилась бы с ними в одиночку, пока сама Сара тряслась бы от страха в туалете, отчаянно рассылая плохо сформулированные прощальные эсэмэски. А Майку написала бы? Нет. Разумеется, нет. С чего она вообще о нем подумала?

Увидела она телефон, губную помаду и гостиничную карту-ключ.

И была чуточку разочарована.

Шер вытащила крохотный синий пузырек.

– Вот. Мой фитотерапевт специально подобрал состав. Для простуд – просто чудо. Один легкий мазок три раза в день. Проходит в мгновение ока. Возьмите. У меня дома еще есть.

– Э-э-э. Спасибо.

Ну разумеется, Шер Фокс без фитотерапевта никак.

– А, да, и передадите вашей маме? – Она протянула Саре листочек бумаги. – Телефон моего фитотерапевта. Мы с ней говорили. Думаю, он может помочь с ее проблемой.

Сара взяла бумажку.

– С ее проблемой?

Шер снова взмахнула рукой.

– Ну, знаете. Потеря аппетита, потеря веса. Я же понимаю, ей нелегко. – Она прошептала эти слова, словно это был их маленький девичий секретик.

– А… ну да. – Сара посмотрела на номер с размашистыми тройками и четверками. – Вообще-то с мамой все хорошо. Но спасибо за участие. На самом деле мне как раз надо ее поискать. – Сара изобразила улыбку. – Ну, ни пуха, ни пера.

Шер засмеялась ей вслед.

Она что, в самом деле только что пожелала Шер Фокс ни пуха, ни пера? Кто-то в фильме тоже так говорил? Шер поэтому засмеялась?

Шагая со всей скоростью, какую позволяли двухдюймовые каблуки, она умудрилась подвернуть щиколотку всего раз, рядом с фритюром. Первые два туалета, где было полно народа, она проскочила и нашла свой любимый – в дальнем уголке коридора.

Запершись в кабинке, она попыталась вытряхнуть креветку – сперва немного поерзала внутри платья, потом сгорбила плечи. Но зловредный хвост только съехал чуть ниже и застрял в тугом лифе. Сара услышала быстрое цоканье каблуков.

– Сара, ты тут? – прошептала из-за двери Анна-Кат. – Я вижу твои ноги. Впусти меня.

Сара фыркнула.

– Тебе вовсе необязательно за мной таскаться. У меня все нормально.

Анна-Кат покатилась со смеху, да так, что под конец чуть не задохнулась.

– Поверить не могу, что ты врезалась в Шер Фокс.

– Не смешно. И у меня теперь креветка в лифчике.

– Твоя или Шер?

– А что, есть разница?

– На Ибее – да. – Анна-Кат снова расхохоталась. Вообще-то обычно она так бурно не смеялась. Сару это слегка нервировало. Вдруг она перебрала бельгийского пива?

– От тебя никакого толка. Иди уже давай обратно на этот идиотский вафельный фестиваль.

Анна-Кат вздохнула и привалилась головой к стенке кабинки.

– Лучшие вафли в мире. Ты даже не представляешь, до чего же здорово получить свободный вечер. Я целый час о детях не вспоминала.

Сара застонала.

– Анна?

– Да?

– Молнию заело. Не могу расстегнуть.

– Открой.

Анна-Кат втиснулась в кабинку и умудрилась кое-как расстегнуть верх платья сестры.

– Вдохни. – Сара вдохнула. – Наклонись. – Она наклонилась. Анна-Кат расстегнула еще на дюйм. – Давай!

Сара снова подергала плечами и наконец вытянула креветку.

– Ура! – Она помахала ей в воздухе, точно охотничьим трофеем, а потом выкинула в туалет и спустила воду.

– Теперь выдохни. – Анна-Кат потянула язычок молнии вверх.

Когда они вышли из кабинки, Сара вздохнула с облегчением. Моя руки, она посмотрелась в зеркало и сощурилась на свое уныло-серое платье.

– А серый не так уж и плох, правда?

– Не уверена, что он вообще считается за цвет.

Сара закатила глаза.

– Это называется «оттенок пощекоченной устрицы». Если чуть отойти и прищуриться, заметишь розовато-перламутровый отлив.

Они отошли от зеркала, наклонили головы и попытались разглядеть перламутровый отлив.

– По крайней мере, мне так сказали.

Анна-Кат пожала плечами.

– Не бери в голову. Серый тебе идет.

– И что это должно означать?

– Ничего.