Смена

Андрей продолжал бежать к зубчатой и пахнущей хвоей кромке леса. Удары сердца отмеряли время. Было жгучее желание обернуться. Разум стал отключаться. Хотелось визжать, упасть на землю. Правая нога застряла в припорошенной лунке. Он выдернул ее и тут же рухнул на землю. Заструились зыбучие снега, мешая подняться, упереться во что-то. Белые кеды постоянно скользили. Но дикая жажда жизни буквально вырывала его из ловушки. Тьма подкрадывалась все ближе, напоминая едкий дым погребальных костров. Уши звенели, Андрей стал скитаться по кругу, переводя дух. В голову лез шквал всего:

«Кто это? Почему именно я? Где остальные? Хоть бы я не отстал. Где Юля с Саней? Как сейчас себя чувствуют мои родители? В какую сторону побежали Миша с Леней? Куда теперь… Он близко! Давай же!»

И затем снова побежал, всасывая колючий воздух. Падая, Андрей обронил шапку, и уши запекло от лютого мороза, пока сам он весь взмок от пота. Волосы стали лезть в глаза, не давая как следует разглядеть что-либо, не говоря уже про плохое зрение. Очки бы ему сейчас не помешали. Вдруг неподалеку от Андрея послышался отчетливый крик.

– Ай, …ять!

Из кустов послышался крик Лени, а через ветви Андрею удалось разглядел пробегающий силуэт Лехи.

Вот он и должен ему помочь.

***

Чаща стала заканчиваться. Начали виднеться проблески старых домов. Леня был прав. Здесь и правда что-то есть. Понимая, что было не лучшим решением мчаться в самые глубокие уголки леса, он свернул за деревья. Не останавливаясь, он бежал, прикрывая ладонью лицо, чтобы случайная коряга не лишила его глаза. Ветки били по одежде, колотили кожу, как мясники, гнавшие скотину прямиком в мясорубку. Узел выбившихся из почвы корней прихватил его за ногу. Андрей врезался в шершавый ствол, сполз к самому его основанию. В глазах начало темнеть, затем резкая вспышка, как из мощного фотоаппарата.

Он поднялся на ноги, оббивая коленки от жгучего снега. В голове стоял легкий звон. Похоже ему немало влетело от зловещего ствола коряги. Неподалеку, в метрах двадцати перед ним, сверкала знакомая, предательски приоткрытая калитка с облезшими слоями синей краски под толстым полотном снега.

Из глубины сосен по-прежнему доносились отголоски чьих-то всхлипов. Неясное дыхание давило, стягивало, трясло. Сердце словно пробило преграду грудной клетки и понеслось быстрее и быстрее по снежным просторам, скользя меж берез и сосен к возможному спасению утаившегося средь лунного света здания.

Андрей оглянулся, всматриваясь и вклиниваясь в пространство, в даль. Все будто в тумане. Не за ним ли сейчас ведет охоту безликий охотник? Возможно, он где-то рядом. Дышит в затылок, топчет только что оставленные следы и вот-вот намеревается рвануть, сорваться с цепи, оголить свои клыки и броситься из гущи тьмы прямиком в спину не подозревающей жертвы.

«Или просто пронзить смертоносным градом дроби…»

Лихорадочно Андрей принялся изучать пугающие заброшенные кирпичные знания.

«А если я последний? Может, судьба моих друзей уже решена?»

Он опустил голову вниз. Ноги уже как следует погрязли в сугробах. Снег просачивался под носки. Снежинки кружили над головой, лезли в глаза, застревали в ресницах. Носки покрывались ледяной корой, а большие пыльцы на обеих стопах так и жаждали подходящего момента, чтобы сбежать. Их Андрей прекратил чувствовать еще полдороги назад.

«Нет, фигня все это. Не может такого быть. Мише с Юлей и остальным уже наверняка удалось сбежать…»

Только куда именно, думать ему категорически не хотелось. Главное – в безопасность.

«Скорее всего, они уже греются в одном из этих старых, манящих и до отчаяния жутких домишках. А со мной тем более все будет хорошо. Потом детям буду это рассказывать… если живым останусь…»

Он криво улыбнулся.

Андрей, не раздумывая, завернул в первое же стоящее знание. На фоне остальных оно словно чем-то выделялось.

«Надеюсь, там меня не тронут… Хоть бы телефон не сел на холоде…»

Он зашел внутрь.

«Не заперто?!»

Двухэтажное, с дырявой крышей и жуткими узорами планет на темно-синих стенах забытой миром кирпичной коробки. Повезло. По неведомой ему причине здание не было заперто, и лишь варварски сброшенные, некогда приколоченные тонкие бруски валялись под порогом. Они будто умоляли поднять их, собрать и наконец соединить воедино.