Смерч войны

Англофобия в правительстве «Виши» приняла такие масштабы, каких не бывало со времен Наполеоновских войн. Авиация «Виши» бомбила Гибралтар в июле и сентябре 1940 года, а морской министр адмирал Жан Франсуа Дарлан откровенно говорил о своем желании объявить войну Британии. Можно насчитать не менее четырнадцати военных столкновений между французами и британцами, в том числе в таких отдаленных местах, как Дакар, Мадагаскар, Сирия и Оран. Наверное, есть оправдание этой ненависти: во Второй мировой войне погибло почти столько же французских граждан, сколько и солдат — 150 000 человек, две трети из них стали жертвами военных действий союзников. Во время воздушных налетов на Нормандию, готовивших вторжение в 1944 году, были убиты десятки тысяч мирных жителей.

«Мало сахара в кофе или мало кофе в чашке — вот это они сразу заметят», — говорил о своих компатриотах Андре Жид. Верно, проблема еды и угроза голода сыграли немаловажную роль в «черные годы» оккупации.

В 1940—1944 годах Германия реквизировала половину продовольствия, произведенного во Франции, а в некоторых районах даже больше, особенно мясных продуктов и вина. Конфисковалось 80 процентов мяса, поступавшего в Париж. Случалось, что с трех часов ночи выстраивалась двухтысячная очередь за тремястами порциями кролика. Банды, переодетые в форму гестапо, изымали у соотечественников продукты питания и топливо, а дочь судьи вышла замуж за крестьянина, соблазнившись его отбивными котлетами и риллеттами (мелко рубленная и жаренная в сале свинина)[152].

Полтора миллиона французских мужчин-военнопленных работали за рубежом (в основном в Германии), и вряд ли стоит удивляться тому, что солдаты вермахта с легкостью очаровывали впечатлительных официанток и продавщиц и в 1940—1944 годах во Франции вовсю процветало collaboration horizontale (горизонтальное сотрудничество), в результате которого родилось 200 000 детей. (Надо полагать, что эта цифра отражает лишь малую толику коллаборационистского секса, обходившегося без видимых последствий.) После освобождения во время гонений против коллаборационистов, известных как l'epuration (чистка), началось и преследование женщин, переспавших с немцами. Их подвергали публичному унижению: брили наголо, забрасывали грязью, а иногда и линчевали толпы самодовольных фарисеев, которые в течение четырех лет сами «ложились» под немцев.

В Бельгии «влиятельные представители политических кругов и общества, политические лидеры, крупные промышленники, юристы, административная элита и даже профсоюзные бюрократы остерегались и коллаборационистов, и борцов Сопротивления»[153]. Лишь мизерная часть бельгийцев, возглавляемая Леоном Дегрелем, лидером партии рексистов, служила нацистам. Но не было и активной борьбы. Возможно, этому не способствовала в основном равнинная местность, которая не могла укрыть «резистантов» подобно тому, как леса и холмы юго-восточной Франции помогали «маки». Конечно, в Бельгии действовала небольшая группа борцов Сопротивления, но в целом «жизнь бельгийцев была менее определенной и менее героической»[154]. Большинство жителей страны в одинаковой мере поддерживали короля в 1940 году, когда он уступил немцам, и союзников-освободителей, пришедших в 1944 году.

В Дании тоже были свои отважные «резистанты», и с 28 сентября до 9 октября 1943 года более семи тысяч датских евреев были переправлены в нейтральную Швецию. (Сравнительно небольшое число беженцев от холокоста объясняется тем, что Дания в тридцатые годы ограничила въезд в страну германских евреев, а в 1938 году вообще закрыла для них границу.) Немецкая оккупация не была для датчан особенно тяжелой, и это вызывалось не только осознанием этнической общности, но и тем, что «Германия не хотела прерывать поток продовольствия с датских ферм, необходимого для насыщения немецких желудков»[155]. Дания обеспечивала 15 процентов поставок продовольствия рейху, и вся система в продолжение войны управлялась двумястами пятнадцатью немецкими чиновниками.

В то время, когда Вейган предсказывал, что британцам свернут шею как цыплятам, действительно казалось, что Германия во всех отношениях выигрывает войну. Тем не менее Черчилль, дабы сбить панику, которую могут возбудить вести о перемирии во Франции, 18 июня выступил в палате общин с новыми вдохновенными словами: «Исполним же свой долг. Мы обязаны поступить так, чтобы и через тысячу лет, если столько времени просуществуют Британская империя и Содружество, люди говорили: "Это был их звездный час"». Название «Британская империя и Содружество» продержалось еще только двадцать шесть лет, но слова Черчилля останутся в памяти человечества, пока жив английский язык. После того как решилась судьба Франции, мир обратил свои взоры на Британию. Двадцать одна миля водной преграды уже уберегла ее от нашествия Филиппа II, Людовика XIV, Наполеона и кайзера. Спасет л и она Британские острова от вторжения Гитлера?

Глава 3 ОСТРОВ ПОСЛЕДНЕЙ НАДЕЖДЫ июнь 1940 — июнь 1941