Смерч

Странное дело. Когда ехал в Москву, почти не вспоминал об оставшихся в Новодольске друзьях. Теперь же, когда возвращался домой, как живые, встали перед глазами многодумный Вадим и насмешливый Ленька. И так тепло стало на сердце. Ах, братцы, братцы, скорее бы увидеть вас, рассказать обо всем пережитом. Впрочем, если рассказывать, то одному Вадиму. Ленька все равно ни слову не поверит.

В школе, наверное, уже начались занятия. Приятно будет войти в класс, вдохнуть знакомый запах краски, мела и пыли, сесть за свою парту…

«Чулков, ты почему столько дней пропустил?»

«А я, Анна Федоровна, был на фронте под Москвой. Пулеметчиком. Контужен вот…»

Девичьи ахи-охи, заинтересованные взгляды. Анна Федоровна:

«От имени всей школы выношу тебе благодарность, Чулков. Иди домой, поправляйся».

«Разрешите остаться, Анна Федоровна, — у нас в полку раненые в тыл не уходили».

Восторженные аплодисменты. Особенно усердствуют девчонки. И Рая больше всех. Но Денис не обращает на нее внимания и, как подобает фронтовику, начинает серьезно учиться.

Денис поймал себя на том, что радужные мечты вызвали на его лице улыбку, и подумал:

«Хорошо, что в вагоне темно — вид у меня, наверное, ужасно глупый…»

На Узловую поезд прибыл в следующую ночь. На рассвете Денис сел в первый рабочий и около семи утра был в Новодольске. Станция и поселок выглядели точно так же, как и в день отъезда, если не считать луж и грязи от вчерашнего дождя, но ему казалось, что он отсутствовал по крайней мере полгода. Все виделось по-новому. За десять дней почему-то обветшали и ниже сделались дома, сузились улицы, стало больше грязи на них. Удивило и малолюдство. Пока шел до дому, встретил только двух прохожих. Наверное, все население поселка поместилось бы в одном из новых домов на улице Горького…

Мать встретила слезами и упреками. Но вскоре слезы высохли, упреки иссякли, мать замесила тесто и уже с улыбкой на лице, заметно постаревшая за время его отсутствия, показала ему полученную от тетки телеграмму:

«Денис у меня. Мало пороли. Ольга».

В половине девятого, сунув за брючный ремень учебники, как чаще всего делали новодольские мальчишки, Денис отправился в школу. По дороге нагнал одноклассника Петьку Головко.

— Здорово! — сказал Петька. — По физике сделал?

— Чего?

— Двадцать восьмую задачу. У меня ни черта не получается. С секретом задачка.

— С секретом, — машинально согласился Денис. Подумал удивленно: «Вот это да… Меня столько дней в школе не было, а он даже не заметил».

Железнодорожная школа — двухэтажное здание, единственное на станции сооружение, построенное из огненно-рыжего кирпича, с трех сторон окруженное яблоневым садом, — находилась на Вокзальной улице. В это время дня здесь было людно, улица наполнялась ребячьим гомоном.

Денису вдруг представилась картина: бьющийся, точно в припадке, ствол пулемета, выбрасывающий пучки огня, падающие люди в круто изогнутых касках и зеленоватых шинелях, ослепительная вспышка и развороченная земля на том месте, где только что находился живой человек…

И вот — школьный двор, звонкие детские голоса, задиристые пятиклассники тузят друг друга учебниками.

Казалось, и не было этих десяти дней. Приснились они ему, что ли?

Около раздевалки столкнулся с Ленькой.

— Кого я вижу?! — широко улыбаясь, заорал Ленька и распахнул руки для объятий. — Путешественник! Миклухо-Маклай! Вернулся! — Он облапил Дениса и чувствительно хлопнул его по спине. Потом отступил, оглядел с ног до головы. — Возмужал. Сразу видно — прошел огни и воды. Конечно, добрался до Москвы?

— Добрался, — скучным голосом ответил Денис.

— И, ясно, был на фронте?

— Был.

— И один в рукопашной уложил два десятка фрицев?

— Уложил. Только не в рукопашной, а из пулемета.

Ленька захохотал, запрокинув голову, потом с каким-то рыдающим подвыванием согнулся пополам, спина его тряслась будто в лихорадке. Выпрямился, изумленно всхлипывая, вытер кулаками слезящиеся глаза и, все еще рыдая от смеха, с трудом выдавил из себя:

— Ну… ты… комик… Прямо… Чарли Чаплин… Новодольского района!

Новый приступ хохота оборвал его речь. Их уже начали окружать одноклассники. Петька Головко, улыбчивый, готовый разделить общее веселье, то Дениса, то Леньку поочередно дергал за рукав:

— Братцы, обо что смех? Денис, Капитоша… Ну объявите всенародно! Вот динозавры, сами смеются, а другие — зубами щелкай.

Денис выбрался из толпы и взбежал на второй этаж. Вошел в класс, где несколько девочек, в том числе и Рая, сидели стайкой, что-то сосредоточенно списывая из тетрадки отличницы Нины Шумаковой. Незамеченный ими, Денис уселся за свою парту.

Прозвенел звонок. В класс повалили ребята, захлопали парты. Рядом с Денисом сел Вадим. Подал руку.

— Здорово, скиталец. Слышал от твоей матери, что ты в Москву укатил. Добрался?

— Ага.

— А Капитоша-то — вот хохмач… Трепанул, будто ты сказал ему, что был на фронте и полсотни немцев уничтожил.

— Это он говорил, а я только подтверждал. А насчет полсотни — врет. Около двух десятков из «Дегтярева» скосил, это точно.

Вадим посмотрел на друга широко раскрытыми от изумления глазами.

— Ты что? Всерьез?

— Конечно.