Смерч

Костяк коллектива и самое ценное оборудование в начале войны эвакуировали на Урал. Остались ветераны да подростки, и производство продолжалось. Сначала почти на голом месте освоили ремонт боевых машин М-13, а потом возобновили выпуск боевых установок, не возвращая оборудования с Урала. Справились своими силами, да и соседи не отказали в помощи.

По плану из заводских ворот каждый день должна выходить одна боевая машина. А покидали завод сначала две, потом три и, наконец, четыре установки. Подполковник Виноградов сам до войны работал конструктором, он вырос на заводе, понимал душу рабочего человека. Но такого ему видеть не доводилось. Он взволнованно говорил солдатам:

— В самый тяжкий период для нас мы сделали однажды шестнадцать залпов подряд, меняя каждый раз позиции. После этого солдаты и офицеры вповалку спали прямо на земле. Командование потребовало тогда сделать еще три залпа. Ветераны помнят, что было в тот день… Подгибались ноги, ползком ползли солдаты, волоком тащили ракеты. Товарищи, вы не забыли того дня? — воскликнул подполковник.

— Как можно забыть такое?! — раздалось в ответ. — Помним! Помним!

— Эти вот три залпа, сверх всего, ежедневно производят рабочие на заводе. Ежедневно! И прошу заметить… Питание у них, если по калориям, в четыре раза меньше нашего. Мы с вами, товарищи, в большом долгу перед нашим богатырем-рабочим.

Сказал Виноградов и другие, не очень лестные для боевых расчетов слова:

— Беритесь за ум, товарищи воины! Все силы приложите, всю волю мобилизуйте, чтобы преодолеть «катюшебоязнь»! Это наше отечественное оружие, и нам его осваивать, чтобы гнать и гнать фашистов.

Подполковник не преувеличивал.

Реактивного оружия вначале побаивались, приемы выполняли с опаской. А страх — плохой помощник при овладении новой техникой. После занятий новенькие солдаты и сержанты возвращались в расположение дивизиона бледные, истекающие потом, измученные физически и, что гораздо хуже, психически.

Учебные занятия проходили в составе батареи. И заключительный залп давался по намеченной цели одновременно из всех установок. Вой и скрежет мин оглушал и подавлял новичков, зато приводил в восторг ветеранов полка.

При первом же залпе Денис испытал подавленность и страх. Он решил было, что причина тому контузия, но, поговорив с товарищами по расчету, понял, что те же чувства испытывают почти все новички. В процессе спешной подготовки это психическое состояние как-то не учитывалось. Между тем оно мешало обучению.

Денис мог бы рассказать об этом командиру батареи Запорожцу, но останавливала смутная неприязнь, которую он испытывал к старшему лейтенанту. Откуда она, Денис понимал. Всему виной была сцена в санчасти…

Ради дела можно бы преодолеть и это. Но уж очень сухо, надменно держался Запорожец со своими подчиненными. А к капитану Назарову не подступиться: замотан беспредельно.

Оставался подполковник Виноградов. И однажды Чулков решился обратиться к нему. Из-за морщинистого с желтоватой кожей лица Виноградов казался староватым, хотя в рассыпавшихся каштановых волосах, которые подполковник откидывал назад резким движением головы, не проглядывало ни одного седого волоса. Узкогрудый, сутуловатый, не привыкший к физическому труду, что особенно подчеркивали длинные белые пальцы, подполковник не был похож на кадрового военного.

Свою мысль Чулков высказал кратко: нельзя ли проводить занятия только с одной установкой и накрывать цель также отдельно от всей батареи?

— А почему, собственно, не в составе всей батареи? Или хотя бы взвода?

Денис рассказал о своих ощущениях, о страхе, который вызывает установка, об усталости, наступающей в начале второго часа занятий, о том, что ожидание залпа доводит порой до исступления.

— Та-ак… — Виноградов побарабанил пальцами по столу. — И вы уверены, что не один вы с такими вот… ощущениями?

— Убедился. Говорил о том и с другими. Одного из новичков мы приняли за труса. С глазу на глаз пришлось говорить. А он в ответ точно такие слова, какие я вам сказал.

— А почему не доложили о том комбату?..

— Как-то… неловко с ним…

— Да, Запорожец — человек жесткий.

— И еще у меня, товарищ гвардии подполковник. Разрешите?

— Конечно, сержант. — Подполковник улыбнулся.

— На установку я назначен наводчиком. Корректировку огня из миномета освоил еще в училище. Тогда же освоил артиллерийские прицелы и баллистические карты. Все это сейчас очень пригодилось при подготовке залпа. Но мне хочется освоить обязанности всех номеров расчета. Конечно, не сразу все, но в принципе… В боевой обстановке всякое может быть.

— Вам и подносчиком мин хочется быть?

— Подносить ракеты тоже надо умеючи. Я уж не говорю о пульте управления огнем.

— Разумно, конечно. А где взять время?

— Если будем заниматься каждый со своей установкой, выкроить кое-что можно.

Виноградов задумался, полез в карман, достал пачку «Казбека» и протянул Чулкову.

— Закуривайте.

— Не курю. Спасибо.

— И не курили?

— Бросил.

— Как это вам удалось?

Не без смущения ответил:

— Вырабатывал характер.

Подполковник улыбнулся, закурил.

— Кстати, сержант, вы не представились. Вынужден напомнить вам…