Смерш-2

— Вот-вот, уже демонстрировал свои мускулы. Но мне не нравятся ребята, которые мало думают и много себе позволяют. Жоржик вообще человек действия, даже удивительно, что он пошел на филологический, абсолютно не престижный.

— Я другого мнения. Кто не умеет действовать, тот не умеет и думать.

— Смотря как действовать. А насчет думать — послушали бы вы его безапелляционные суждения о классиках. Если все мысли Жоржа перевести на деньги, то не хватит и на «Сникерс». Итак, куда мы едем?

— Можем поехать в кафе «Русский купец» на Остоженке. Я в нем не был еще, говорят, кухня там неплохая. А если не боишься, поехали ко мне домой. У меня хороший бар, чай, кофе и видик с набором кассет.

Кристина подумала, потом мотнула головой, чему-то улыбнувшись. Видимо, вспомнила предостережения Жоржа.

— Не обижайся, но в другой раз. Поехали в «Русский купец», я хочу есть. Надеюсь, ресурсов у тебя хватит? Или ты тоже из купцов?

Матвей, улыбнувшись в ответ, тронул машину с места.

Просто не верилось, что когда-нибудь еще выдастся такой вечер. Тихий, спокойный, без конфликтов и шума. Кристина держала себя мило, просто, с поразительной естественностью, хотя и была точна в оценках, и Матвей не раз поражался ее, созвучным с его, представлениям о литературе и суждениям о жизни, а ведь ей только-только исполнилось восемнадцать.

Танцевали они всего два раза, а потом лишь слушали музыку и говорили, говорили обо всем, что приходило в голову, чувствуя себя свободно и не стремясь во что бы то ни стало вести светский разговор.

Кристину Матвей тоже поразил однажды, хотя впоследствии и пожалел об этом; эффекты он не любил, хорошо помня наставления учителя-тренера о том, что мастер должен применять технику владения телом и предметами быта незаметно, без излишней бравады и показухи. А случилось это так: официант принес пиццу, забыв ножи, и, пока он ходил за ними, Матвей разрезал ароматно дымящуюся лепешку на четыре части с помощью новой тысячерублевой банкноты. Как он это сделал, Кристина не заметила, весь трюк заключался в скорости движения тонкого листика бумаги, но Матвей не стал ей ничего объяснять и перевел разговор на другую тему.

Заговорили о гадании на картах, по звездам, по китайской Книге Перемен и другими способами, перешли на психику восприятия прогнозов. Неожиданно для себя самого Матвей признался девушке, что видит странные сны, и даже рассказал несколько последних. Кристина — она разрешила называть себя Крис, как звали родители, или Христи, как звала бабушка, полька по происхождению, — живо заинтересовалась этой темой, потому что многое читала о сновидениях и их толковании. Но истолковать сны Соболева сразу не смогла и пообещала покопаться в литературе.

— Все это так интересно, — заключила она, задумчиво поглядывая то в зал, на танцующих, то на лицо Матвея, севшего таким образом, чтобы тень от кадки с фикусом падала на него. — Удивительно, что ты помнишь свои сны. Обычно они не запоминаются, бледнеют и к утру исчезают. Может быть, ты какой-нибудь скрытый буддист или пророк? Или просто пришелец, и с тобой хотят таким способом связаться соотечественники-инопланетяне?

Матвей только улыбнулся в ответ, но не мог самому себе не признаться, что хотел бы выяснить, что в действительности с ним происходит.

Кристину он отвез к общежитию в двенадцатом часу ночи, дождался прощального взмаха руки с балкона восьмого этажа и поехал домой. Спал он как убитый, в одной позе, без сновидений. А наутро, после обязательного часового тренинга, отправился к Илье Муромцу за своей машиной.

Автомастерскую Ильи он нашел в плачевном состоянии: ворота сорваны, будто сквозь них проехал танк, гараж внутри разгромлен, как после нападения разъяренных слонов, «Линкольн», который ремонтировал Илья, превратился в груду металлолома, и лишь машина Матвея, стоявшая в закутке, за стеллажами с инструментом и деталями, осталась цела и невредима.

В мастерской копался хмурый молодой парнишка, помощник Ильи, собирал мусор, осколки, разбитую мебель, подметал пол.

— Что произошло? — тихо спросил Матвей, сжимаясь от нехорошего предчувствия.

Парень глянул на него исподлобья, продолжая заниматься делом, потом, видимо, вспомнил:

— Это ваш аппарат, что ли?

— Мой.

— Вот ключи. — Он достал из кармана ключи от «Таврии». — Мы его сделали, можете забирать. Не хуже, чем у Джеймса Бонда. Движок с форсажем, дает под двести, подвеска усилена, бак увеличен, берет под шестьдесят, заднее стекло — бронеплекс. Что еще?

— Достаточно, — улыбнулся Матвей. — С хозяином я сам рассчитаюсь. Где он? И что тут у вас стряслось? Потолок рухнул?

Парень вытер лицо ладонью, но лишь размазал грязь. Сказал нехотя:

— Банда наехала. Милиция только перед вами убралась. А Илья в больнице, подстрелили его.

— Что?!

Помощник Ильи снова принялся за уборку, проигнорировав вопрос. Буркнул под нос:

— Живой он, пуля прошла бок навылет, порвала подвздошную сумку, а вторая застряла в ноге.

— Стреляли из автомата?

— Нет, из какого-то «волка». Я слышал разговор инспектора со следователем.