СМЕРШ (Год в стане врага)

Я до сих пор не опомнился от всего пережитого. Столько впечатлений в один день! С кем я ни говорил, все с нетерпением ожидают прихода русских. О положении на фронтах село осведомлено лучше меня. Тут что-то не в порядке. Есть люди, которые умышленно предупреждают события.

Почему не пришла Вера? Она, наверное, сердится на меня. Если бы она знала, как мне больно. «Крутит любовь с Андреем Кралицким» — как бы мимоходом сказал мне Петька. Я не верю его словам. После всего, что было между нами, она не могла, у нее не хватило бы сил — глупости! Она гордая. Хочет, чтобы я пришел первый. Кто этот Кралицкий? Жаль, что я не спросил у Петьки. Постыдился. Что-же, зайду к ней завтра. Может быть, лучше не торопиться? Сначала нужно узнать, прав ли Петька. Должно быть, прав. В его словах были нотки такой обыденности, как будто он говорил о факте, всем давно и хорошо известном и надоевшем.

Однако, я слишком люблю Веру. С тех пор, как узнал от Петьки про ее новую любовь, не могу отогнать от себя чувство ревности. А отогнать нужно будет. Слава Богу — не маленький! Последние годы моей жизни так основательно изменили мои взгляды на жизнь, были полны такими событиями, что мне ли не побороть и ревность. Прага, Берлин, Варшава, Россия. Тюрьмы, допросы СД и Гестапо. Венгрия, Будапешт. Допросы в Кеймелгарито.[3] И все же я на свободе, я цел, невредим и, не будь Вера, чувствовал бы себя счастливым. Я успел окончить школу в Будапеште, получить диплом инженера, повстречаться с друзьями. Инструкции. Специальное задание. Что-же. Вся жизнь моя до сих пор была борьбой с коммунизмом. Шансов на успех у меня много. Я коренной житель Карпатской Руси. Здесь жил мой прадед, дед и отец. Я никогда не был эмигрантом. У меня есть знакомые между местными руководящими коммунистами. Им-то незачем знать мое прошлое. Кому какое дело, до него?!. Главное, совесть моя чиста. России и русскому народу я никогда не изменял и изменять не собираюсь. Венгров и немцев ненавижу так же, как и все мои друзья, все жители моего родного села, начиная с отца и кончая полунищим овчаром.[4]

Завтра я спрошу у Петьки, кто такой Андрей Кралицкий. Должно быть, парень что ни есть во всех отношениях, если Вера «крутит с ним любовь.

28 сентября.

Отец разбудил меня в три часа утра.

— Может быть, поможешь мне… косить отаву.

Прибежала мамка.

— Старый чорт! Фу! Почему ты его разбудил? Я тебя проучу, ты у меня будешь помнить…

Чтобы прекратить спор, я поспешил уверить мамку, что еще вчера договорился с отцом относительно отавы и что я сам предложил ему свою помощь.

Мамка не особенно поверила мне.

— Я тебя знаю не первый день… Но, если так, пожалуйста…

И все же она еще долго ворчала и упрекала отца.

На дворе отец остановился и начал прислушиваться.

— Слышишь? Это русские пушки.

Его морщинистое лицо, впалые глаза, весь он дышал радостью.

Я тоже слышал глухие выстрелы, но определить, чьи пушки стреляют, русские или венгерские — не решался.

В поле нас остановил Петро Гаврилюк.

— Слышите? — оглядываясь во все стороны, таинственно спросил Гаврилюк. — Это русские пушки!

В этот миг мне так отчетливо и ясно показалось, что все село, вся Карпатская Русь, эта последняя Русь, с благоговением прислушивается к глухим выстрелам и ждет прихода русских.

Во время обеда отец рассказал мне, как его допрашивали венгерские жандармы. Они били его прикладами, мучили, спрашивали, мяли на полу сапогами и опять спрашивали.

— Я ничего не знаю про сына. Я не знаю куда ушел Иван.

— Знаешь, русинская морда, все знаешь и все нам скажешь!

И удары сыпались со всех сторон.

Отец никогда не любил много говорить, и я был удивлен его длинным рассказом. После продолжительного молчания он устремил глаза на восток и, как бы про себя, произнес:

— А сын мой в России. Он скоро придет и рассчитается с жандармами. Как ты думаешь — обратился он ко мне — Иван уже, наверное, лейтенант?

— Не знаю, няньку!

— Ничего ты не знаешь, а еще инженер! — рассердился на меня отец и уже до самого вечера не промолвил ни одного слова.

Я, действительно, ничего не знаю о судьбе брата. Больше того, в Советский Союз убежал не только мой брат, убежали тысячи наших лучших людей. И что известно хотя бы про одного из них — Ничего. Слухи ходят самые разнообразные. Достоверно же известно одно: в СССР существует армия какого-то генерала Свободы. Иногда Москва сообщает имена чинов этой армии, награжденных медалями и орденами. Я и сам слушал не раз такие передачи, но среди фамилий героев знакомых почти не встречал, все какие-то не то чешские, не то еврейские. Если же изредка и встречались знакомые, то они могли быть с таким же успехом украинские, как и карпатские.

Нет, я не могу ничего определенного сказать ни отцу о брате Иване, ни сотне знакомых об их близких. Только с приходом Красной армии узнает Карпатская Русь о судьбе своих лучших сынов.

Вера не пришла и сегодня. Гордая, слишком гордая она. Не был и Петя. Зайду-ка я завтра к нему.

29 сентября.

С утра до самого вечера я работал на поле. После ужина пришел ко мне Петя.

— Пойдем к Линтуру? — предложил он.