СМЕРШ и НКВД

За немецких «языков»-офицеров и за взятие Вильнюса. В Литву сверху, из Москвы, было отправлено указание представить трех офицеров МГБ за боевые успехи на фронте и в борьбе с нацистскими преступниками к следующим наградам, перечисляю последовательно: к званию Героя, к ордену Ленина и к ордену Красного Знамени. Поскольку речь шла о своего рода «разнарядке», то в приказе приводились определенные требования к биографиям офицеров госбезопасности, представляемых к наградам. Начальство решило, что на Героя, по требуемым критериям, тяну на все 100 % только я, как «старый коммунист-каторжанин», фронтовой разведчик и начальник отделения по борьбе с бандитизмом 5-го отдела МГБ. И в этом наградном листе, кстати, и были указаны мои 11 «языков», взятые в годы войны, прочие военные заслуги. И многое другое отмечалось в этом представлении. Но в итоге все вышло так: моему товарищу, Шимкусу, вместо ордена Ленина дали орден БКЗ, а третьему чекисту, Стаскявичусу, вместо «Красного Знамени» дали только орден Красной Звезды. Мой наградной лист где-то «затерялся в недрах Верховного Совета СССР». Потом уже мне старшие товарищи доверительно рассказали, что по их сведениям, это Поскребышев счел излишним положить этот список для последней подписи на стол Сталина, список с одними нерусскими и негрузинскими фамилиями. И только в 1967 году по этому наградному листу я был награжден орденом Ленина. К ордену прилагалось личное поздравление председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова, в котором он обращался ко мне со словами «Дорогой Нахман Ноахович», то бишь в правильном варианте звучания моего имени-отчества, а не в литовском варианте или в обыденном, в «общепринятом» – «Николай Николаевич».

Вот, в принципе, все по вашему вопросу.

После отвода спецгрупп на отдых офицерам-«прибалтам» поручались задания другого рода, не связанные с разведпоисками?

Да. Чтобы «не растеряли навыки», у нас весной сорок четвертого некоторых ребят отправляли в качестве оперуполномоченных Смерша сопровождать санитарные эшелоны. В войска уже шел массовый призыв с освобожденных территорий, и стрелковые части были в какой-то степени «засорены» бывшими пособниками оккупантов, проскочившими в армию через полевые военкоматы. Это «сомнительное» пополнение шло массовым порядком в пехоту, и через месяц-другой непосредственного нахождения на передовой эти люди или погибали в бою, или ранеными ехали в санпоездах в тыловые госпитали.

И какой только публики в этих санитарных летучках не было. Я не имею в виду самострелов или дезертиров, симулирующих болезни. Там и бывших полицаев, карателей, «власовцев» с лихвой хватало. Кто под своими именами, а кто и по чужим документам и биографиям ехал в тыл «раненым героем-бойцом Красной армии».

У нас как-то один из офицеров раскрыл трех бывших украинских карателей в числе эвакуированных раненых солдат. У них языки больно длинными оказались, стали шепотком хвалиться друг перед другом, кто из них больше евреев расстрелял, да один солдат это услышал. Доложил нашему офицеру, а тот и положил между этой «тройкой» своего человека.

Слово за слово, и наш человек сошел за своего хохла-полицая. Пока в глубокий тыл доехали, все доказательства в измене Родине и в убийствах были собраны и документированы.

Так выглядит обычная оперативная агентурная работа против военных преступников…

Когда спецгруппы «прибалтов» приступили к непосредственной деятельности на территории своих родных республик?

На третий день после освобождения Минска. И если до этого момента от нас иногда забирали кого-то из «эстонцев» на Ленфронт или «латышей» к партизанам, то в Минске произошло окончательное разделение групп, каждый пошел на территорию своей республики. Мы простились со своими латвийскими и эстонскими товарищами, с которыми прошли рядом долгий и непростой трехлетний путь. Наш командир и куратор полковник Железняков устроил прощальный банкет, мы выпили «за Родину и за Сталина» и, как говорится, «разъехались по домам». Литовскую группу в Белоруссии существенно пополнили, довели ее личный состав до 120 человек, и тут нам поручили специальное задание по проникновению в Вильнюс.

Что это было за задание?

Вильнюс всегда являлся предметом спора между Литвой и Польшей, поляки считали этот город своим, а литовцы всегда твердо знали, что Вильнюс – столица и сердце Литвы.