СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!

Шелленберг переводил вопросительный взгляд с Грейфе на Скорцени и наоборот в ожидании ответа.

– Не думаю, – покачал головой Грейфе. – Слишком большая ненависть у него к большевистскому режиму.

– Группенфюрер, моя школа во Фридентале с ее первоклассными специалистами-психологами и новейшими техническими достижениями из любого коммуниста может сделать фанатичного приверженца идей национал-социализма и преданного фюреру солдата. – Скорцени постукивал ребром ладони по краю стола. – К тому же у Таврина есть немалые амбиции и хорошее тщеславие, что опять же умело использовалось моими психологами. Даю голову на отсечение – Таврин готов, по крайней мере, психологически, к выполнению операции «Возмездие».

Скорцени буквально несколько дней назад снова общался с Тавриным, которому популярно и пространно изложил свой взгляд на то, какими личными качествами должен обладать человек, посвятивший себя террору. Он пытался вдолбить в его голову свой давно выработанный принцип: «Если хочешь остаться живым, надо действовать решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и тем более трусость могут все погубить». Скорцени, и сам опытный психолог, по поведению Таврина понял, что тот воспринял эту истину.

– Поберегите свою голову, Скорцени, – съязвил Шелленберг. – Она еще пригодится фюреру для не менее важных дел.

Скорцени согласно кивнул и замолчал. Шрамы на его щеках побагровели, и он стал поглаживать их большим пальцем левой руки.

– Разумеется, обучение Таврина еще не закончено, – продолжал Грейфе. – Если мы утверждаем его в исполнители операции, с ним должны еще будут поработать наши изобретатели оружия. Ведь для покушения на Сталина обычный набор вооружения не годится, в этом мы могли уже не раз убедиться.

– В кандидатуре Таврина вы меня убедили, но, согласитесь, такую операцию в одиночку не совершить. Ему необходим помощник и, – Шелленберг сделал паузу, переводя взгляд с Грейфе на Скорцени, – наш глаз и ухо там, в Москве. И этим глазом и ухом должен стать особо проверенный и доверенный человек. Более того, это должен быть не только глаз и ухо Управления имперской безопасности, но и голос самого Таврина. Есть такой у вас?

Грейфе со Скорцени молчали. Молчал, ожидая ответа, и Шелленберг.

– На данный момент, бригаденфюрер, я не готов ответить на ваш вопрос, – признался Грейфе.

Но Шелленберг не слышал да и не слушал Грейфе, по-кошачьи улыбаясь.

– Зато такой человек есть у меня. И это говорит о пробеле в вашей подготовке. Вы даже не подумали о том, что Таврину нужна связь с нами, а нам, соответственно, нужна связь с Тавриным. Так вот, господа, глазом, ухом, голосом Таврина в операции «Возмездие» будет… Лидия Бобрик. Личное дело агента Бобрик у вас есть. Какие будут возражения?

– Никаких, бригаденфюрер, – согласился с шефом Грейфе. – Кандидатура Бобрик хороша еще и тем, что она в 1940 году окончила Винницкий медицинский институт. Это на всякий случай.

– Да! Очень хорошо! Тогда перейдем к самому главному на данном этапе: утверждению схемы операции. Кто будет докладывать?

– Разрешите, бригаденфюрер? – с готовностью ответил Скорцени.

– Давайте, Отто.

– Мы перебрасываем Таврина по воздуху в одну из ближайших к Москве областей. Он любыми способами пробирается в советскую столицу и, устроившись там на жительство, разведывает местонахождение и маршруты поездок Сталина, изучает пропускную систему на торжественных заседаниях и Красной площади, проникает туда и в удобный момент совершает террористический акт.

Шелленберг встает со своего места, прохаживается в задумчивости по кабинету. Грейфе и Скорцени сидят, уткнувшись в свои бумаги.

Шелленберг через несколько минут снова садится на свое место.

– Согласен! Разрабатывайте легенду для Таврина и Бобрик, работайте над деталями плана, который должен лежать у меня на столе не позднее чем через две недели. После утверждения плана Кальтенбруннером мы все вместе будем докладывать о нем рейхсфюреру. Идите работать, господа.

15

Люксовый номер в одной из берлинских гостиниц давно служил местом встреч Шелленберга со своими агентами и осведомителями. Об этом знали лишь очень немногие, что позволяло молодому любимцу Гитлера и Гиммлера чувствовать себя здесь в полной безопасности и иногда позволять себе вольности.

Сейчас он сидел в одиночестве в кресле за небольшим столиком. Негромко играло радио: сначала звучала музыка (что-то из Вагнера), затем началась трансляция выступления на одном из заседаний Йозефа Геббельса. На столике фрукты, легкая закуска, приборы и фужеры на две персоны. Шелленберг наливает себе немного вина, выпивает, отламывает от ветки виноградинку, кладет в рот, смакуя. Смотрит на часы и недовольно качает головой.

Наконец, дверь открылась, и на пороге появилась в элегантном черном вечернем платье Лидия Бобрик. Два дня назад она сделала себе новую укладку волос и выглядела свежо и необычно. Шелленберг поначалу залюбовался ею, словно увидел впервые, но тут же взял себя в руки.