СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!

– Так точно, товарищ генерал. Это старший оперуполномоченный 3-го отдела ГУКР СМЕРШ майор Григоренко.

– Охарактеризуйте его коротко.

Барышников тут же открыл папку с личным делом майора и стал зачитывать Абакумову:

– Григорий Федорович Григоренко родился 18 августа 1918 года в городе Зенькове Полтавской области в семье совслужащих. Окончив школу, поступил на учебу на физико-математический факультет Полтавского педагогического института им. В. Г. Короленко. Окончив его в 1939 году, Григоренко получил приглашение на работу в органы, где начал службу помощником оперативного уполномоченного Особого отдела в Конотопе. В 1940 году Григория Федоровича призвали на военную службу. В том же году он стал помощником оперуполномоченного Особого отдела НКВД 151-й стрелковой дивизии Харьковского военного округа. С началом войны товарищ Григоренко участвует в боевых действиях как оперуполномоченный особого отдела НКВД 4-й воздушной бригады Харьковского военного округа, но уже в августе 1941-го тяжело ранен. После госпиталя его направляют в Особый отдел саперной бригады Сталинградского фронта.

В 1942 году он окончил курсы при Высшей школе НКВД по подготовке руководящего состава и был направлен в контрразведывательное управление НКВД, в отдел по противодействию разведывательно-диверсионной деятельности германских спецслужб. Его включили в группу оперативных работников подразделения центрального аппарата с задачей организации радиоигр против германской разведки с использованием захваченной в плен агентуры. В задачи группы входило проникновение в гитлеровские спецслужбы, получение сведений о готовящихся подрывных акциях против СССР и принятие мер по их локализации, введение германского командования в заблуждение путем продвижения дезинформации в отношении намерений советской стороны.

В 1943 году капитан Григоренко был переведен в 3-й отдел Главного управления контрразведки СМЕРШ НКО СССР. До истории с Тавриным Григоренко уже участвовал в операции «Загадка».

– Ну что же, кандидатура вполне подходящая, – согласился Абакумов. – Подготовьте указ о назначении майора Григоренко…

– Уже, Виктор Семенович. – Барышников вынул из той же папки отпечатанный на машинке документ и положил его на стол перед генералом.

Абакумов хмыкнул, подписывая приказ.

– А если бы я не утвердил Григоренко?

– Но вы же утвердили, товарищ генерал. И еще одно… Можно высказать предложение, Виктор Семенович?

– Валяйте, полковник.

– Мы с майором тут подумали… А что, если нам называть «игру» «Туман»?

– «Туман»? – Абакумов начал барабанить пальцами по столу. Ну, если нам удастся напустить туману в нутро «Цеппелина», то, пожалуй, оно и верно.

– Спасибо, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Идите!

И туману смершевцы действительно напустили хорошего, ибо до самого конца войны немцы так и не поняли, что Таврина с Шиловой перевербовали и заставили вести двойную игру.

4

Одновременно с получением санкции на проведение операции «Туман» была активизирована вся система розыска смершевцами забрасываемых в советский тыл немецких диверсантов. К работе были также подключены управления НКВД и НКГБ по Московской области.

Вся же «игра» с «Цеппелином» проходила в тесном взаимодействии между соответствующими подразделениями НКВД, НКГБ и СМЕРШа. Тексты радиограмм в «Цеппелин» готовились начальником 3-го отдела ГУКР СМЕРШ Барышниковым и утверждались лично начальником ГУКР СМЕРШ Абакумовым или его заместителем – генерал-лейтенантом Бабичем. Кроме того, радиограммы «Цеппелину» согласовывались с начальником 2-го Управления НКГБ СССР Федотовым и начальником Главного управления по борьбе с бандитизмом НКВД СССР Леонтьевым.

Что касается Таврина с Шиловой, то их поначалу держали под стражей во Внутренней тюрьме, а вместо фамилий им присвоили номера «35» и «22» соответственно.

Первый выход в эфир состоялся 27 сентября 1944 года. Начиная с этого дня и вплоть до 15 октября радиостанция неоднократно выходила в эфир. Однако связь с «Цеппелином» умышленно не устанавливали. 15 октября вновь вышли в эфир, слышимость была два балла, но создавали видимость, что Центр услышать было невозможно.

В тот же день ничего не подозревавший и довольный Эрих Хенгельхаупт, заменивший погибшего в автокатастрофе Грейфе, явился в кабинет Шелленберга.

– Бригаденфюрер, есть первая радиограмма от Таврина и Шиловой.

– Секретных кодов нет?

– Нет, все чисто. Вы в чем-то сомневаетесь?

– Береженого Бог бережет. Во-первых, самолет был сбит русскими и сел совершенно в другом месте. Во-вторых, прошло уже четыре недели после высадки.

– Но может быть, именно поэтому они и молчали четыре недели? Ведь они добирались до Москвы совершенно по другому маршруту.

– Может быть, может быть. – Шелленберг задумчиво постукивал кончиком карандаша по крышке стола. – Ведь мне тоже хочется верить в нашу удачу, Хенгельхаупт, и, поверьте мне, не меньше, чем вам.