Смерть Артура. Книга 3

И был тот меч по-разному изукрашен. Рукоять была из камня всех возможных цветов, какие может только измыслить человек, и каждого цвета там были различные оттенки. Чаша же рукояти была сделана из ребер двух зверей: змея, обитающего в Каледонии, где он зовется змеем диаволовым, а кость его обладает такой силою, что рука, к ней прикасающаяся, не ведает ни усталости, ни увечья; вторая же — кость рыбы, не очень крупной, которая обитает в водах Евфрата и зовется эртанакс, ее кости отличаются таким свойством, что кто касается их, у того воля становится крепка и тверда и он, не зная усталости и не припоминая прежних радостей и горестей, неотступно преследует лишь цель свою.

«А что до этого меча, ни один да не возьмет его в руку, кроме лишь единственного; он же превзойдет всех остальных».

— Во имя Господа, — проговорил сэр Персиваль, — я сейчас попытаю счастья, быть может, мне удастся взять в руки этот меч.

И он наложил ладонь на рукоять меча, но ухватить ее не смог.

— Клянусь, — сказал он, — я потерпел неудачу.

Вслед за ним сэр Борс попытался взяться за тот меч и тоже потерпел неудачу.

А сэр Галахад стал разглядывать меч и прочел на нем надпись, красную, как кровь.

«Лишь тот да отважится вытащить меня из ножен, кто доблестнее всех, и кто обнажит меня, никогда не испытает позора поражения, ни смертельной раны».

— Клянусь, — сказал сэр Галахад, — я бы извлек этот меч из ножен, но на нем такие запреты, что я не наложу на него руки.

— Да, сэры, — сказала тогда девица, — на этом мече лежит запрет против всех, кроме вас. Однажды этот корабль побывал в стране Логрской, как раз когда велась там смертельная война между королем Лабором, отцом Увечного Короля, и королем Хюрланом, который был сарацином. Но он тогда уже принял крещение и повсюду почитался потом одним из достойнейших мужей мира.

И вот случилось однажды, что король Лабор и король Хюрлан собрали людей своих для битвы на берегу моря, где стоял причаленный этот корабль.

И потерпел там король Хюрлан поражение, люди же его были перебиты. Король, страшась смерти, укрылся на этом корабле и здесь нашел этот меч, выхватил его из ножен и выбежал навстречу королю Лабору, который изо всего христианского мира обладал самой твердой верой. Замахнулся на него мечом король Хюрлан и так ударил его по шлему, что одним ударом рассек его до седла и коня под ним до земли.

И было это в королевстве Логрском, и вскоре разразился там страшный мор и начались великие бедствия в обоих королевствах; ибо хлеба не росли, ни трава, и никакие плоды не поспевали, и в водах пропала рыба. И потому люди зовут те места, пограничные земли обоих королевств, Мертвой землей, и все из-за плачевного удара.

А король Хюрлан поглядел на острое лезвие меча и возвратился за ножнами на корабль. Взошел он на корабль и вложил в ножны меч этот, и в тот же миг упал мертвый здесь перед ложем. Так исполнилась угроза, что, кто ни обнажит этот меч, умрет либо останется изувечен. И долго пролежал он здесь, пока не взошла на корабль одна девица и выбросила его в воду, ибо не было в мире мужа столь отважного, чтобы не побоялся взойти на корабль, нарушив запрет.

ГЛАВА IV

О чудесах меча и ножен

Выслушав ее, стали они разглядывать ножны и увидели, что они сшиты из змеиной кожи, а сверху была надпись золотом и серебром. Перевязь же была бедной в сравнении со столь роскошным мечом и слишком непрочной, чтобы выдержать его тяжесть. А надпись гласила:

«Кто подымет меня, да будет всех отважнее, если хочет носить меня по праву. Ибо тот, у кого на поясе предназначено мне висеть, не узнает позора поражения, до тех пор, пока он опоясан этой перевязью. И никто также да не отважится сменить эту перевязь, ибо это могут проделать лишь девичьи руки и чтобы девица та была дочерью короля и королевы. И она должна быть непорочна до конца дней своих, и в помышлениях и на деле; если же нарушит она свое целомудрие, то умрет ужаснейшей смертью, какой когда-либо умирала женщина».

— Сэр, — сказал сэр Персиваль, — давайте перевернем этот меч и посмотрим, что на нем с той стороны.

А с той стороны ножны были красны, как кровь, с черной, как уголь, надписью, которая гласила: