Смерть берет их тепленькими

— Я не могу остановить вас, — печально буркнул Гривс. — Хотя сделайте одолжение — не говорите никому, что здесь произошло.

— Не вижу почему. Газеты и так полны подробностей.

— Они полны и всяческих других историй. Сегодня ночью на дежурстве будет двое полицейских, — добавил он.

— Надеюсь, этого окажется достаточно.

— Не забудьте запереть свою дверь.

— У убийцы может быть ключ.

— Один из наших парней будет дежурить на лестничной площадке. Его задача — следить за вашей комнатой.

Я расхохотался.

— Вы в самом деле думаете, что в доме, где дежурят двое полицейских, что-то может случиться?

— Никогда нельзя сказать наверняка.

— Вам так и не удалось найти каких-нибудь улик?

— Да, верно, — ответ оказался неожиданно откровенным. — Но мы знаем, что нужно делать.

— Поскольку я служу для вас приманкой и одновременно — корреспондентом «Глоуб», не могли бы вы сказать мне, что собираетесь делать?

— Этого, мистер Саржент, я не скажу вам ни за что на свете.

— И когда же вы собираетесь арестовать убийцу? Ведь скоро заседание большого жюри.

— Да, в пятницу. Ну, мы надеемся успеть.

— А обвинительное заключение уже готово?

— Возможно. Скажите, мистер Саржент, вам не приходилось играть в бумажные куклы?

Вопрос меня совершенно ошарашил.

— Куклы? — Я удивленно посмотрел на него.

— Или, быть может, у вас есть альбом для вырезок?

— У моей секретарши есть альбом для вырезок… но при чем здесь это?

— Тогда вот эта штука должна вас позабавить, особенно с учетом наших предыдущих разговоров. — Он протянул мне лист бумаги.

На обычный лист писчей бумаги были наклеены буквы, вырезанные из газетных заголовков. Все они были разных размеров и складывались в надпись: «Брекстон — убийца».

— Когда вы это получили?

— Я нашел вот здесь сегодня утром. — Гривс показал на телефонный столик. — Записка лежала под книгой, перевернутая надписью вниз. Даже не знаю, почему я ее перевернул… Она походила на случайный обрывок бумаги.

— Значит, она адресовалась не вам?

— Она вообще не предназначалась никому конкретно. Ее просто положили на стол, где обнаружить ее мог любой. Очень странно.

— А как насчет отпечатков пальцев?

Он с сожалением посмотрел на меня.

— После Диллинджера никто не оставляет отпечатков пальцев. Слишком много фильмов наснимали на эту тему. Теперь все носят перчатки.

— Интересно, почему в записке ошибки?

— Просто некоторые буквы не часто встречаются в заголовках… Вы же видите, что все остальные буквы взяты из заголовков. Правда, я еще не выяснил, из какой газеты.

— И как вы думаете, кто ее здесь оставил?

— Вы. — Он холодно смотрел на меня.

Я снова расхохотался.

— Если бы я считал, что Брекстон — убийца, то просто сказал бы вам.

Гривс пожал плечами.

— Не морочьте мне голову, здесь торчат ваши уши, мистер Саржент.

— Тогда зачем мне было держать все это в тайне?

— Я этого не знаю… пока.

Теперь я рассердился.

— Я не знаю ничего, чего бы не знали вы.

— Возможно, но я убежден: убийца полагает, что вы что-то знаете. И хочет вывести вас из игры. А теперь, пока не стало слишком поздно, скажите, что вы видели в воде.

— Какой же вы упрямый, — вздохнул я. — Могу лишь снова повторить, что ничего не видел. Еще могу сказать, что я не посылал вам этой записки, это должен был сделать кто-то другой… кто знает, что случилось на самом деле, или просто хочет бросить тень на Брекстона. На вашем месте я бы разыскал автора записки.

Сам я был убежден, что след неминуемо приведет к жаждущему мести Клейпулу.

Гривса же более всего занимала собственная теория. Я не имел ни малейшего представления, в чем она состояла. Но его волновала моя безопасность, и это меня тронуло.

— Должен предупредить, мистер Саржент, что если вы не скажете всей правды, всего, что знаете, я снимаю с себя ответственность за возможные последствия.

— Вроде моей внезапной смерти?

— Вот именно.

У меня возникло чувство, что меня списали со счетов. Не очень приятное чувство.

Глава четвертая

1

В полночь я добрался на вечеринку в захудалом деревянном коттедже неподалеку от железнодорожной станции, зато довольно далеко от океана. Там собралась вся богема Истхемптона: примерно три десятка мужчин и женщин, которых более или менее объединяли общие интересы в сексе и искусстве.

Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, когда я шагнул в распахнутую настежь дверь. Единственным источником света были огарки свечей, вставленные в бутылки: все это немножко напоминало ад.

В гостиной кто-то играл на гитаре, все остальные сидели на полу и разговаривали, не обращая внимания на музыканта. Лиз я нашел в гостиной, где она пыталась как-то себя взбодрить с помощью довольно подозрительного красного вина.

Драматическим жестом она протянула мне руки.

— Я так перепугалась!

Я что-то успокаивающе бормотал, пока какой-то бородатый мужчина прошел мимо, наигрывая что-то в стиле йе-йе.

Лиз внимательно смотрела на меня, и я вдруг понял, что под старательно хранимой маской она действительно по-настоящему обеспокоена.

— Ты уверен, что в самом деле чувствуешь себя хорошо?

Она потрогала мою голову и округлила глаза, нащупав шишку величиной с грецкий орех.