Смерть берет тайм-аут

— Может быть. Скорее всего. Я знаю, что он лучший. Но не доверяю ему. Он… Я не знаю… Скользкий. Мне нужно, чтобы кто-то следил, правильно ли он все делает. Ты моя подруга, Джулиет. Я знаю, что могу тебе доверять.

Я погладила ее руку, пытаясь потихоньку высвободить свои уже ноющие пальцы.

— Я твоя подруга, Лили. И именно поэтому я не должна работать по делу твоего брата. Может произойти конфликт интересов.

— Почему?

— Потому что я буду его следователем — членом его команды, — но твоей подругой. Ты разве не понимаешь, как это будет странно?

— Нет. Если я могу нанять ему адвокатов и платить им, почему я не могу нанять тебя и тебе платить? Я не буду просить тебя отчитываться и так далее. Я только хочу, чтобы ты работала вместе с его защитой. Хочу точно знать, что кто-то из них посвятит себя Юпитеру. И сделает это не просто из-за денег или громкого скандала.

Я покраснела. Волнение, которое я почувствовала, когда услышала имя Юпитера Джонса, конечно же, вызвано скандальностью дела. Любой адвокат, защищающий преступников, мечтает о том, чтобы заполучить крупную рыбу — какое-нибудь громкое дело, которое в итоге попадет на телевидение. А я все еще оставалась в душе таким адвокатом. То же самое, что быть иудеем или католиком. Ты рождаешься в определенной религии, и ты обречен, даже если и прекратил ходить на службы. Я очень хотела заняться этим делом. Но правильно ли это? Этично ли представлять подругу или брата подруги? Хочу ли я посвятить этой работе много часов, которые наверняка потребуются?

— Пожалуйста, Джулиет. Ты нужна мне. Очень нужна.

Лили всегда помогала мне, даже когда я просила ее об услугах, которые казались совершенно невыполнимыми. И она осталась моей подругой даже после того, как стала знаменитой. Это что-то значит, ведь так? Хотя кого я пытаюсь обмануть? Когда с ее губ слетели слова «Юпитер Джонс», я попалась на крючок.

— Я поговорю со своим партнером, — сказала я. — Если он согласится, и если Вассерман не будет против, мы возьмемся за это дело.

Лили бросилась мне на шею.

— Большое тебе спасибо.

Я обняла ее в ответ.

— Не благодари заранее. Давай посмотрим, что скажут Эл и Вассерман.

— О боже! — воскликнула она, вскакивая на ноги. — Мое награждение!

Мы вбежали в банкетный зал как раз тогда, когда Лили должна была подниматься на подиум за хрустальной фигуркой Тиффани, изображавшей обнаженный торс женщины с одной грудью (неужели только мне одной показалось, что это абсолютная безвкусица?), и произносить в меру веселую и проникновенно трогательную речь о надежде, которую дают выздоровевшие от рака женщины всем остальным. Лили оказалась непревзойденным профессионалом. Никто бы не подумал, видя ее на сцене, такую красивую, почти светящуюся, что лишь минуту назад она, бледная и испуганная, молила меня о помощи.

Глава 3

Я такая же боевая мамаша, как и другие, но я просто не могу одеть, накормить и проводить детей утром в школу, если стою на коленях перед унитазом и меня рвет. На следующее утро, после того как я слопала сыр горгонзола и превосходного тунца, пришлось разбудить мужа, чтобы он помог мне совместить пищевое отравление и доставку детей в школу. Питер работает ночью. Каждый вечер, когда мы укладываем детей спать, он берет термос с крепким кофе, идет в кабинет и вместе с группой поддержки из зомби и каннибалов сидит там до утра. Затем с трудом добирается до постели и отключается до полудня. В то утро, однако, его разбудили раньше обычного чудесные звуки — я звала на помощь и одновременно пыталась вызвать рвоту.

Даже пальцы на его ногах казались уставшими. Это была единственная часть тела, которую я видела, так как лежала на холодном кафеле в ванной.

— Что случилось? — спросил он хрипло, еле слышно. Затем прочистил горло. Звук кашля вновь вызвал у меня приступы рвоты, и я склонилась над унитазом.

— Тебя тошнит? — спросил он.

— Нет. Я просто чищу унитаз. Лицом.

— Хорошо. Что мне сделать?

Я махнула рукой в направлении комнаты Руби и Исаака.

Через полчаса, когда мне в конце концов удалось ополоснуть лицо водой и на полусогнутых ногах выйти из ванной, я обнаружила, что дети сидят перед телевизором и едят хот-доги. На них шорты и футболки, волосы торчат во все стороны.

— Хот-доги? — спросила я мужа.

Он пожал плечами и сказал:

— Обед-на-завтрак.

— Шорты? Посреди зимы?

— Так их же не убедишь. Когда замерзнут, то поймут, что надо слушать папу, если он предлагает надеть теплые вещи.

— А волосы?

— Руби сказала, что сегодня в школе «День непричесанных».

— Неужели Конгресс объявил «День непричесанных» национальным праздником, пока я была в ванной? Они ходят в разные школы. Как у них обоих может быть «День непричесанных»?

Я пошла в детскую, вытащила из ящика две пары теплых штанов и натянула их на своих извивающихся отпрысков. Вытерла измазанные кетчупом лица и принялась расчесывать их спутанные волосы. С кудрями Руби я не справилась и просто убрала рыжую копну под бейсбольную кепку. Потом отправилась на кухню. Вдруг очень захотелось есть. Я порылась в холодильнике и в итоге выбрала шоколадный пудинг, который купила детям на обед в школу.