Смерть беспозвоночным

— Может, и в санатории бывали у бедняжки оказии немного передохнуть, там он не оставлял ее одну?

— Как раз оставлял! Что-то там у них с питанием не заладилось, хозяйка обещала полный пансион, а тут вдруг ее муж расхворался, нога в гипсе, лежит и ни с места, но вот что значит порядочный человек, хоть нога в гипсе и болит, а он лежал тихо, голоса не подавал, смотрел себе потихоньку телевизор. А кабы с нашим ревуном такое приключилось, уж вся округа бы оглохла от его рева, а может, и весь город. Ну понятное дело, у его жены забот прибавилось, так что постояльцам самим приходилось себе и завтраки, и обеды разогревать, а то и куда в закусочную пойти поесть, недосуг хозяйке за всем приглядеть. Так она, жена нашего ревуна, больше времени в кухне проводила, да по магазинам бегала, а он сам на свои целебные процедуры ходил, но зато, по крайней мере, не измывался над ней целыми днями, а теперь она и говорит, как санаторий помог, она и не надеялась, а оказалось фактически помогло, и ему, и даже ей. Но я так думаю потому, что он иной раз по целым дням где-то пропадал, говорил, в Горы Свентоховские ездил, а ее не хотел взять, потому как там, на Лысой Горе, его жена в ведьму сама может свободно обратиться и на метле полететь, на что ей машина? О, как он грохотал, ревел и заходился от смеха, и вопил «На шабаш марш!». Не очень я поняла, какой такой шабаш, должно быть, куда ведьмы слетаются? — вопросительно глянула на меня пани Вишневская.

Я поторопилась подтвердить — да, такой слет ведьм, и боялась, как бы соседка не переключилась на другую тему. Нет, она твердо придерживалась прежней:

— Да какая из нее ведьма? Уж скорее он сам на ведьмака смахивает, или еще на какого дракона, что огонь из пасти извергают…

Я не вытерпела:

— Пани вроде бы упоминала, что он и в Варшаве за это время побывал?

Не сразу ответила хозяйка, призадумалась, как-то даже сникла. Оставив в покое цветочек, села на стул.

— А вот этого наверняка не знаю, — выговорила она наконец. — Я ее даже спросила, так она твердо так отвечала — нет, а вот мне сдается, что там у них двери хлопали. Однако как это возможно, чтобы он был и не рычал, не вопил? Да и машины ихней я у дома не видала, а так всегда она стоит, когда они дома. Но вот сдается мне, раза два я такие шумы слышала, а у меня этих., как их… галлюцинаций не водится. Ни слуховых, ни зрительных, так что же это означает? Втайне приехал и на цыпочках ходил? Но точно не скажу, и присягать не стану. А вам что известно? Вы как считаете?

— Я считаю — был! — не подумав, брякнула я, хотя вовсе не в эти тайны собиралась посвятить любопытную соседку.

А та расцвела ну прямо майским цветом, услышав эти слова. Я с удивлением смотрела на нее.

— А на кой ляд это ему? — набросилась она на меня, должно быть в чаянии каких-то новых сенсаций. — Что ему тут делать? Красть? Так он не вор, о таких вещах я бы знала. К бабам — так какая баба его выдержит? К тому же скупердяй и вообще старый хрыч, разве что какую старую ведьму приглядел, но вряд ли, на кой ему старуха? Тогда пошто на цыпочках и вообще тайком?

Все правильно. Эту женщину никакие преступления не интересуют, пусть даже в масштабе всей страны, ее волнует то, что происходит вокруг, рядом, близко, у соседей. В масштабах одного подъезда. С чего вдруг ревущее чудовище преобразилось вневесомую пушинку…

Я тут же ухватилась за другую версию.

— Так ведь у него в Варшаве приятель был, тот самый Поренч, может, он хотел с ним встретиться втайне от всех? Только почему такие тайны?

Кажется, я попала в яблочко.

— Приятель! — фыркнула пани Вишневская, и в ее голосе я явственно услышала шипение чем-то очень довольной змеи: — Приятель, говорите? Да, был такой, только весь вышел. Он мне про него сверху столько наорал, аж уши вспухли! Уже в первый же день, как вернулись, началось, но сначала это был еще не медвежий рев, а будто собачий лай, да такой, что слова не разберешь. И сквозь лай прорывался этот Поренч, но уже не Флорчик дорогой, а Поренч–поганец. Из чего я поняла, что перестал ему нравиться этот приятель. Я тут как-то даже ее спросила, что у них там такое с паном Поренчем, а она нехотя выдавила из себя, что муж из-за него убытки претерпел, побился с кем-то о заклад и проиграл, и должен был поставить пиво…

Меня бросило в жар. С трудом пробормотала подобно пани Выстшиковой: «Подумаешь, какие расходы — пиво!» — но соседка знала свое: